девушка даже этого не заметила. Она крепко сжимала Айфон и вслушивалась в тишину по другую сторону провода. В затяжную, напряженную. Решающую судьбу двух людей.
– Прости, так надо.
– Что надо? Кому надо? Объясни нормально, что происходит?
Голос за срыв. Разве он еще не произошел? Видимо, нет, раз напряжение связок не ощущалось. Теперь они не со струнами ассоциировались, а с резиной.
С резиной, которая в один прекрасный момент лопнула.
– Просто ты мне не подходишь.
Он говорит так же спокойно, как и до этого, втыкая в хрупкую девичью душу раскаленный нож. Своим поступком, своими словами.
– Оль, не обижайся, но ты же обычная девчонка из детдома. Зачем нам эти отношения?
Добивал. Кровь сочилась из ран на спине. На сердце. На душе. Везде, где только можно было ранить. И он это делал. Без стыда. Без совести.
– Мне пора. Спасибо за прекрасное время.
Оля не сразу услышала, как на том конце стало тихо, как вокруг выключили любые звуки, любые голоса. И даже тот, который она так любила. Всем сердцем, всей душой. С первого раза. Вслушивалась в каждую нотку, в ласковый перекат меда и бархата.
Теперь он запомнится спокойным, местами резким. Реальным. Ощущение, что до этого он специально менял речь, чтобы Оля наслаждалась его вокалом, специально делал его таким красивым. А теперь он выключил эту программу и показал, как реальность может отправить в нокаут.
И чего они звонят? Зачем? Трезвонят, сообщения шлют с какими-то соболезнованиями. Зачем? Соль на рану насыпать? Один уже насыпал сполна, щиплет от души. Хватит с нее, ясно? Хватит!
Но один входящий вызов заставил ее все же нажать на зеленую кнопочку.
– Оль, привет. Слушай, мне так жаль, что… – начали тараторить в телефоне, но Оля резко перебила:
– Ты же знаешь, где живет Даркер?
– Ну да, – ответили с задержкой.
– Скажи адрес.
– Зачем тебе? Ты же не собираешься…
– Аня! Скажи. Адрес.
Снова тишина. Скоро Оля возненавидит ее за одно только слово, за значение, которое ассоциируется с ненавистью, с расставанием, разочарованием.
С болью…
– Сброшу в директ.
– Спасибо.
Не знаю, что именно повлияло на брюнетку: обида за коллегу или желание восстановить справедливость, но через пару секунд Оля получила сообщение от Ани с адресом и подробной схемой проезда, чтобы не запутаться. Даже код домофона дала и сообщила, что нужно сказать консьержу, чтобы вопросов лишних не возникло.
И Оля немедля собралась в путь. На путь мести. Туда, куда она больше не хотела ступать, пообещала, что больше никогда не станет плохо говорить о Коле. Он ведь совсем другой. Не такой мажорный, не такой двуличный. Он простой. Родной. Любимый.
Так сильно она никогда не ошибалась в людях, а ведь когда-то умела в них разбираться. Еще в детдоме научилась. Потеряла навык? Или всевидящее око у нее просто-напросто отняли, когда Коля впервые зажал ее в гримерке и поцеловал? Неизвестно.
Спасибо Ане за подробный план, иначе Оля еще долго искала бы вход во двор и нужный подъезд. Она бы обратила внимание на ухоженные клумбы, на красивую архитектуру дома, на высоту, но в голове была одна цель – Даркер. Пусть в лицо скажет, что они расстаются. Пусть посмеет.
– О, наша брошенка пришла! – сказал кто-то сбоку. Снова. Как символично, не правда ли?
Снова Мила подпирала стену своей задницей, снова курила сигарету и снова ухмылялась, будто сейчас ей принадлежит весь мир.
А ведь для Оли он был всем миром…
– Ну, каково это, когда тебя бросают, а?
«Задолбала!» – подумала про себя Оля и направилась в сторону бывшей, точнее, уже настоящей девушки Коли. И врезала. Прямо по лицу. В нос, кажется, попала, но сквозь пелену ярости она не разобрала, куда пришелся удар.
– Дура! Ты чего делаешь? – взвыла она.
Но Оля не отвечала. Она все била и била, все наносила удары то по лицу, то по телу. Попала хорошенько в солнечное сплетение.
– Ненавижу, – удар. – Сука, – еще удар. – Ненавижу.
Она остановилась не сразу. Выдохлась, когда Мила лежала на полу. Что-то кряхтела, стонала, из носа шла кровь, но улыбка все равно красовалась на окровавленном лице.
– Я говорила, что Коля будет со мной.
И снова Оля никак не прокомментировала ее реплику. Никак. Она просто развернулась и ушла. Интересно, куда охрана смотрела? Почему не выбежали на подмогу? Именно эти вопросы крутились в голове Милы, но так же быстро забылись, когда она осознала собственное превосходство.
И ужас при мысли, что натворила только что…
Что же с Олей? Она медленными шагами шла по улице. На костяшках кровь, на лице кровь оттого, что она этими же кулаками вытирала слезы. По хорошему счету, надо вызвать такси, что она и сделала. Машина быстро подъехала, водитель косо посмотрел на маленькие буро-красные кулаки, но лишних вопросов не задал.
В руках она крутила телефон. Тот самый золотой телефон с капельками крови.
– Можно открыть? – спросила Оля, показывая на окно.
– Конечно.
Мужчина открыл девушке окно, в которое она тут же выбросила телефон. С глаз долой и из сердца вон. Туда же и браслет. Без сожаления. Это всего лишь вещи. От него. И они больше не играют в Олиной жизни никакой роли. Когда-то она дорожила ими, любовалась, вспоминала счастливые дни вместе. Когда они впервые поцеловались, когда искупались, когда ехали на кабриолете.
«Я всегда буду с тобой, слышишь? Всегда».
«Никогда не говори всегда», – подумала про себя Оля и тихонько заплакала, прикрывшись окровавленными кулаками.
Глава 35. А что дальше?
Самое ужасное в потере близкого человека – воспоминания. Ведь ты можешь забыть его образ, его аромат, его взгляд, черты лица, фигуру, рост. Можешь заставить себя стереть его из жизни раз и навсегда. Но воспоминания останутся при тебе, даже спустя года. От этого не избавиться, не переформатируешь разум. Оля сильно жалела, что
