хочет, чтобы кто-то узнал ее секреты.
Я переворачиваю страницы и обнаруживаю, что они исписаны ее девичьим почерком, в основном розовой ручкой. Он светлый, его трудно разобрать, и я щурюсь, плюхаюсь в кресло и включаю лампу, чтобы лучше видеть.
Йетис приходил ко мне в комнату прошлой ночью. Он прокрался внутрь после того, как мама и Джонас легли спать. Я заперла дверь, чтобы он не вошел, но он все равно вошел. Я не спала. Просто притворялась. Я чувствовала, как он стоит над моей кроватью, слышала его тяжелое дыхание, когда он наблюдал за мной. Сначала он ничего не делал, и было так трудно оставаться неподвижной. Я не могла дышать. Я могла бы сказать, что он трогал себя, а это так отвратительно. Он дрочил, стоя надо мной, и мне пришлось лежать и слушать его все это время. Это было ужасно, но прошло за считанные минуты. Сперма попала ему в руку, а потом он вытер пальцы о край моего одеяла.
Как только он вышел из моей комнаты, я сбросила одеяло на пол, пиная его ногами. Я лежала там, униженная, запах его спермы наполнял комнату, и ...это, отчасти это меня завело, что так чертовски мерзко.
Я больна. Серьезно. Но это заставляет меня чувствовать себя сильной, зная, что Йетис хочет меня так сильно, что проберается в мою комнату и дрочит, глядя на меня. Он, должно быть, думает, что я красивая. Особенная. Дэниел говорил так сказал, но теперь он ушел, и я думаю, он сказал это только для того, чтобы залезть ко мне в штаны, хотя у нас никогда не было настоящего секса. Мы валяли дурака. Он сказал мне, что я красивая. Особенная.
Теперь у меня никого нет. Мама говорит, что мне нужно работать над всем. Моими оценками, моими манера, моей одеждой, моим макияжем, моей причёской. Надо всем. Я недостаточно хороша. Джонас слишком занят работой или вниманием к моей требовательной матери. А еще есть Йетис. Бедный, потерянный, странный Йетис.
Он хочет меня.
И я могла бы позволить ему заполучить меня.
Я захлопываю дневник и поднимаю голову, глубоко дыша, слегка встревоженный. И ничто меня не беспокоит. Но знание того, что Йетис так страстно стремился к Саммер, наполняет меня отвращением.
Я ужасно с ней обращаюсь.
Похоже, все остальные тоже так делают.
Саммер
Он вызывает меня позже тем же вечером, как король созывает свой двор. В тот момент, когда я открыла дверь своей комнаты после возвращения из столовой, на землю упала записка, тонкая и аккуратно сложенная. Я открываю ее дрожащими пальцами, точно зная, от кого она.
Приходи в мою комнату.
Ни пожалуйста. Ни спасибо. Подписи нет. Его почерк отчетливый, так что я знаю, что это от него. То, что он осмеливается войти в коридор общежития и подсунуть записку под мою дверь, - это смело. Никто не знает о нас. Мы стараемся вести себя сдержанно, но притворяться становится все труднее и труднее.
Я жду, пока не погаснет свет, прежде чем выскальзываю из своей комнаты и покидаю здание. Воздух холодный, чувствуется привкус морской соли, и я глубоко вдыхаю, направляясь в его личные апартаменты.
Остановившись перед его дверью, я поднимаю руку, мои пальцы сжаты в кулак, чтобы постучать, но дверь распахивается прежде, чем я успеваю, Уит хватает меня за руку и втягивает в комнату. Я вваливаюсь внутрь, практически падая на него, и он притягивает меня ближе, прижимая к себе, пока закрывает и запирает дверь.
“Ты опоздала”. В его голосе звучит раздражение, когда он отпускает меня, практически отталкивая от себя.
“Мне пришлось подождать, пока не погаснет свет”, - напоминаю я ему, потирая руку в том месте, где он коснулся меня. “Я не такая привилегированная, как ты. Я не могу ходить по кампусу, как будто я здесь хозяйка.”
Он ухмыляется, и мое сердце замирает, прежде чем начинает медленно биться. Сейчас он выглядит молодым. Почти беззаботным. Я не знаю, почему с ним произошла такая перемена, но, клянусь, он выглядит так, как будто в любой момент может расплыться в улыбке. Очень похоже на то, как он смеялся раньше, когда мы были вместе.
Что, черт возьми, с ним не так? “Похоже, ты откровенно ревнуешь, Сэвидж”, - насмехается он.
“А ты говоришь как мудак, Ланкастер”, - бросаю я ему в ответ.
Его взгляд тускнеет. “У тебя острый язык”.
“У тебя тоже.” Мой голос звучит спокойно, и я складываю руки на груди, чтобы он не увидел, как они трясутся.
У него вырывается вздох, и он расхаживает по комнате. Я думаю о нашей первой ночи вместе. Как это было осознанно.
Мы похожи. Самым страшным из возможных способов.
Когда он все еще ничего не сказал, я заговариваю.
“Зачем ты вызвал меня?”
Он прекращает расхаживать, поворачивается и смотрит на меня. “Вызвал тебя? Ты так это называешь?
“Ты не оставил мне выбора.”
“У тебя всегда есть выбор”. Он медленно приближается ко мне, останавливаясь прямо передо мной. На нем черные спортивные штаны и белая футболка. Его волосы все еще влажные, и от него пахнет свежестью и чистотой, как будто он только что вышел из душа. Мне хочется уткнуться лицом в его шею и вдохнуть его запах, но я сдерживаюсь. “Тебе не обязательно приходить сюда”.
Я поднимаю подбородок, встречаясь с ним взглядом. “Это неправда”.
“Так и есть. Как я уже сказал, у тебя всегда есть выбор. Но ты хочешь быть здесь. Со мной.”
Я не говорю ни слова.
“Я трахнул тебя раньше. Разве этого было недостаточно?” Он приподнимает бровь.
“Ты тот, кто потребовал, чтобы я пришла к тебе”, - напоминаю я ему. “Так что, может быть, тебе стоит самому ответить на этот вопрос”.
Его грудь поднимается и опускается, дыхание поверхностное. Его разочарование - это живое, дышащее существо, кружащееся вокруг нас, и мне интересно, что его беспокоит.
Что я ему сделала? То, что произошло ранее в разрушающемся здании, ничем не отличалось от любого другого нашего совместного опыта. Я не знаю, сколько еще раз мне придется делать это для него, пока он не вернет мне мой дневник.
Может быть, дело даже больше не в дневнике. Может быть, дело в чем-то другом.
Чем-то большем.
“Спусти штаны и нагнись над стулом”, - требует он, и я вздрагиваю, шокированная его просьбой.
"Зачем?” - тихо спрашиваю я, не в силах сдержать дрожь в своем голосе.
