34. Это конец
Чтобы существенно сократить время пребывания в городе, мы разделяемся: Эмир отправляется в кондитерскую за заказом, а я — в близлежащий торговый центр.
Как только оказываюсь внутри здания, я начинаю испытывать приятное ощущение дежавю. В воспоминании всплывает момент, когда я впервые оказалась в торговом центре Стамбула. Причина была той же, что и сейчас — втайне приобрести тест на беременность, но в отличие от прошлого раза, я не собираюсь делать его в общественном туалете. Надежно припрятав упаковку в сумочке, я возвращаюсь к машине, где меня уже поджидает Эмир.
Облокотившись на капот, он хватается за дужку солнцезащитных очков и приспускает их к кончику носа. Пока я вышагиваю к нему навстречу, он не спускает с меня глаз. Осматривает с ног до головы так, словно ищет во мне изъяны. Ощущение дежавю вновь захлестывает меня. Я вспоминаю свои первые дни в Бухте, собрание, на которое умудрилась опоздать. Тогда Эмир так же смотрел на меня. Он искал подвох.
— Ты была в аптеке, — отмечает он, преграждая собой пассажирскую дверь. — Что брала?
Точно. Как я могла забыть о том, что пользуюсь картой Эмира? Ему же приходят уведомления о всех расходах.
Нет. Не хочу, чтобы все было как в том сне. Никаких сюрпризов с моей стороны быть не должно. Я должна поделиться с ним о своих подозрениях, несмотря на то что вероятность того, что я беременна, слишком мала.
Если честно, мы с Эмиром даже и не думали о прибавлении. Ещё очень рано. К тому же я пью противозачаточные, но бывают ведь и исключения.
Вдруг я действительно беременна?
— Вообще-то я покупала тест, — отвечаю, переминаясь с ноги на ногу.
Эмир деревенеет. Его брови взлетают вверх, над верхней губой проглядывается испарина. Эмоции на лице сложно счесть сходу. Он может быть как приятно удивлен, так и ошарашен неожиданным поворотом.
— Тест, говоришь? — мямлит он, запинается, пялясь на меня в упор.
Все-таки он ошарашен.
— Ага, — киваю с кислой миной, вжимаю голову в плечи, выдавливая фальшивую улыбку. — Небольшой такой тестик.
Моргнув, Эмир отмирает.
— Что ж, — он помогает мне забраться в салон авто, но прежде, чем захлопнуть за мной дверь, оставляет за собой последнее слово: — Надеюсь, ты пройдешь этот тест на "отлично" без дополнительных пересдач. Мы ведь предохраняемся.
Я нисколько не обижена на Эмира за такую реакцию на простую предосторожность. Я нисколько не огорчена скрытому смыслу его последней фразы. Этот скрытый смысл означал аборт в случае, если тест покажет положительный результат.
Мне хорошо понятна его озадаченность и молчаливость на протяжении всего пути до нашего дома.
Мне также понятны и причины, по которым нам пока ещё рано заводить второго ребенка.
И это отнюдь не по той причине, что у Эмира помимо Марка есть ещё дети от других женщин. Нет.
Всему виной наше пошатнувшееся равновесие. По понятным причинам мы ещё не обладаем такой устойчивостью, которая позволила бы нам заглядывать в будущее настолько далеко. А девять месяцев — это целая пропасть для нас. Перешагнуть её без возведенного над ней мостика нам будет крайне сложно. В данном случае нашим спасительным мостом послужит стабильность. А пока никакой стабильности не видать, лучшим выходом из этого положения будет аборт.
Мне как никому другому известно, с какими трудностями я порой сталкивалась в период нестабильности.
И Эмир, и я помним как мне было тяжело во время беременности. И сейчас толком ничего не изменилось. Мы все так же находимся в шатком положении, поэтому до тех пор, пока мы не обзаведемся гарантиями, обеспечивающими нам спокойную жизнь, мы не можем позволить себе и нашим детям так рисковать.
В тишине мы добираемся до дома. Вдоль дороги рядышком с нашими воротами уже стоит машина Анастасии. Я смотрю на часы, встроенные в панель управления.
Ого.
Ана приехала за целых три часа до начала праздника, что лишний раз доказывает, что моя подруга не обладает особой терпеливостью.
Это не может не вызвать у меня улыбку.
Тем временем Эмир снимает дом с охраны, с помощью брелока открывает ворота и мы въезжаем в гараж. Пока мой муж выгружает покупки с тортом из багажника, я уже попадаю в дом через гаражную дверь.
В холле на полу валяется сумочка Аны, у подножия лестницы разбросаны её туфли на высоченной шпильке.
— Ох уж, эта Ана, — бубню я вполголоса, ещё шире улыбаясь.
Поражаюсь, что эта девушка, даже будучи на девятом месяце, как-то умудряется ещё ходить на высоких каблуках и выглядеть при этом максимально эффектно.
Нагнувшись, забираю с пола туфли, ставлю их у порога, а затем поднимаюсь на второй этаж.
Обычно, когда у нас гостит Ана, кроме нее в радиусе пятисот метров больше никого не слышно. Она подобно вечному двигателю заглушает собой все вокруг и заряжает позитивной энергией, а тут ни единого звука со стороны комнат не исходит, как и волн позитива. Из столовой только доносится шуршание пакетов вперемешку со звуками открывающегося и закрывающегося холодильника — Эмир занялся распаковкой.
Первая мысль — все сейчас находятся в детской. Наверняка, услышали как открывался гараж и поэтому притихли.
Хотят сделать сюрприз? Так и быть, я им подыграю.
Подойдя к двери, нажимаю на ручку, неслышно приоткрываю, оставив маленькую щель, и заглядываю в неё одним глазком.
На первый взгляд — там нет никого.
Чтобы точно убедиться, я собираюсь войти в комнату, но дверь почему-то не поддается. Мне приходится навалиться на неё всем телом, тем самым немного продвинув вперед. Что-то мешает ей раскрыться полностью.
Проема для меня достаточно, поэтому я протискиваюсь внутрь. Сразу же заглядываю за дверь на препятствие и молниеносно возвращаюсь в свой утренний кошмар. В тот ужас, с которым до смерти боялась столкнуться наяву.
В немом шоке я отшатываюсь к стене, словно меня притянуло к ней мощнейшим магнитом.
Сознание мое тотчас мутится, ноги подкашиваются, комната начинает вращаться вокруг меня.
С глазами полными страха и ужаса я смотрю на Кармен, подпирающую дверь своим телом. Сползаю по стене, перевожу взгляд на кровавую полоску, тянущуюся от неё вдоль коврового покрытия до самой детской кроватки, и убиваюсь горем, захлебываясь своими всхлипами.
Она была уже ранена, когда ползла от кроватки к двери... Она защищалась, пыталась спастись... Но не смогла.
Охваченная ужасом я падаю на колени, дрожащей рукой прикасаюсь к Кармен так, словно боюсь ее разбудить. Но вряд ли мне удастся разбудить её. Разум Карменситы погрузился в вечный сон, когда тело ее все еще сохраняет тепло.
Ползком я добираюсь до кроватки. Сквозь стоявшие слезы вижу, что она пуста. Под свой тихий вой я как сумасшедшая ощупываю одеялко Марка и его подушку, всерьез надеясь, что просто проглядела своего сына.
Я изо всех сил пытаюсь призвать на помощь Эмира, но не могу. Сил никаких нет, словно меня обескровили и высосали всю жизнь...
Забиваюсь в угол, притянув к себе одеяло, сохраняющее аромат моего родного мальчика, и задыхаюсь от немого крика, от мысли, что больше никогда не увижу его.
Я не могу дышать из-за того, что чувство безысходности переламывает мне горло. Это чувство перемешивается со страхом, болью и паникой. Ровно то же самое я испытывала во сне... Я чувствовала невыносимую боль от потери и потеряла саму себя. Я старалась найти выход там, где его уже не было.
А теперь все так реально.
Я с силой щипаю свою руку. Физической боли нет, но на коже появляется покраснение. Я бью себя по щекам. Раз, ещё раз и ещё.
— Это всего лишь сон. Проснись, проснись... пожалуйста, проснись, — повторяю я раз за разом, лишаясь остатков разума.
Это уже не сон... Но боже, я готова отдать все... Я готова хоть сейчас принести себя в жертву, только бы это была очередная игра моего разума...
