же слова. — Лечащего врача твоего как зовут? Надо с ним переговорить.
В общении двух братьев, на первый взгляд, нет ничего особенного: ни слез, ни патетических признаний, ни объятий, но меня все равно не отпускает ощущение, что я подглядываю за чем-то очень личным. Дело конечно в Камиле. В его встревоженном взгляде, в его желании во что бы то ни стало позаботится, в его, пусть и неявной, уязвимости.
Беззвучно встав со стула, я трогаю Ильдара за руку.
— Пойду прогуляюсь за кофе, а потом подойду, ладно?
Кофе я не хочу. Скорее, чувствую, что уместнее дать этим двоим спокойно поговорить. И еще отчего-то мне больно. Не так как было вчера, но близко к тому. Потому что обо мне Камиль так никогда не заботился.
___ Девчонки, спасибо за обсуждения. В напряженных моментах углубляться в комментарии мне бывает сложно, ибо отвлекает и сбивает, поэтому пока вы тут сами как-нибудь) Просто будьте корректны)
У аппарата с кофе мне приходится ждать своей очереди, что позволяет мне немного прийти в себя и собраться с мыслями. Отхлебнув синтетический, приторно сладкий напиток, я решительно возвращаюсь к палате, но заходить внутрь не спешу. Мне нужен Камиль. Вернее, мне нужно с ним поговорить.
Поставив пластиковый стаканчик на подоконник, я прислоняюсь спиной к холодной батарее и принимаюсь ждать. У меня всегда так: если обозначены стратегия и план, то я действую незамедлительно. Уехать домой, не поговорив с ним - означает продлить свои недавние терзания или что еще хуже - погрязнуть в иллюзиях. А я в них и без того достаточно плавала.
Камиль выходит из палаты от силы спустя минут пять. Находит взглядом меня и идет навстречу - будто он и не сомневался, что я буду ждать его на этот самом месте.
— Плохой кофе? - не сводя с меня глаз, он кивает на подоконник.
— Паршивый, - подтверждаю я. — Не рекомендую.
— Как день рождения?
Солнечные лучи, некстати вылезшие из-под облаков, пронзают пыльное стекло и падают на его лицо, делая кофейную радужку теплой, светло-ореховой. На секунду может даже показаться, что Камиль смотрит на меня с заботой и любовью. Ключевое здесь - «может показаться».
— От больничного кофе он не далеко ушел, - саркастично усмехаюсь я и, не справившись с потребностью спрятать боль, отвожу взгляд в сторону.
— Извини, что так вышло.
Сощурившись, я впиваюсь в него глазами. Неважно, что именно он ответит: ложь я в любом случае распознаю.
— Скажи, ты вообще собирался прийти?
— Собирался.
Сжав зубы, я киваю. Нет, Камиль не врет. Никакой паузы, ни смятения в глазах, ни толики сомнения. И голос звучит как я привыкла: спокойно и твердо. Все-таки я хорошо успела его узнать.
— Значит, снова уступил меня Ильдару.
Нахмурившись, Камиль засовывает ладони в карманы брюк.
— Ты не вещь, чтобы тебя уступать. Просто не мог допустить, чтобы он узнал обо всем вот так.
— Это был мой день рождения, - с горечью вырывается из меня.
— Я знаю, Дина. Мне очень жаль.
Осознав, что это все объяснения, которые я получу, я отворачиваюсь к окну. Мне нужно совсем немного времени, чтобы перевести дух и сказать то, что собиралась. Не важно, насколько велика разница в возрасте между нами - поблажек ждать не стоит. Каждый в отношениях несет свою часть ответственности.
— По сути, все ведь закономерно, - выговариваю я, повернувшись. — Все это время ты ведь и не пытался проявлять инициативу. Ее всегда проявляла я. Вломилась к тебе домой, заставила играть в бильярд, провоцировала, придумывала свидания, разыгрывая из себя раскованную секс-диву. Долгое время я убеждала себя, что все контролирую и беру ровно то, чего хочу сама. Но потом оказалось, что мне хочется гораздо большего. Того, чего ты явно не можешь дать.
Камиль молчит, продолжая сверлить меня взглядом. А мне бы так хотелось, чтобы он возразил. Ну а чего еще ждать от того, кто привык молчать?
— Наверное, ты просто так не был женат, - продолжаю я, усмехнувшись. — В твоей жизни есть вещи, которые всегда будут на первом месте: твои близкие… - я киваю на дверь палаты, - и твоя работа. Думаю, ты достаточно хорошо меня узнал и понимаешь, что добровольно номером три я не стану. Как впрочем и номером два. Считаю, что я слишком хороша для этого и в моей жизни обязательно появится тот, кто оценит мою охренительность по достоинству.
— Я ценю твою охренительность. Думал, ты это видишь и понимаешь.
— Ценишь, наверное. Но не так, как мне это нужно. Свое двадцатипятилетие я не забуду никогда, и вовсе не благодаря кию ручной работы и десяти килограммам роз. Праздники имеют свойство обнажать истинное положение дел… В нашем случае, твой настоящий выбор. Ты выбрал не сражаться с совестью за то, что спишь с той, к кому неровно дышит твой брат. Я знаю про случай с эпилепсией, если что. Ильдар рассказал. На самом деле, коснись дело Алины, я и сама не знаю, как бы себя повела.
— Хорошо, что ты понимаешь. - То ли из-за чертовых солнечных лучей, то ли из-за обмана зрения, мне чудится, что лицо Камиля светлеет. — Я в любом случае не собирался скрываться. Но с Ильдаром мне нужно время.
— Тогда тебе следует спросить меня: а готова ли я тебе его давать? Я отвечу, что нет, не готова. Вчера был один из самых худших дней в моей жизни. Это потому что я так тебе верила. Наверное, впервые в жизни смотрела на кого-то с таким безговорочным восхищением. Мне стало нравится в тебе все: твоя сдержанность и даже то, как ты игнорируешь мой дурацкий юмор. Но давай посмотрим на ситуацию трезво. У нас огромная разница в возрасте, есть Ильдар, который тебе даже не как брат, а как сын. И у тебя есть дочь-школьница. Ты же знаешь, что я всегда стараюсь разработать стратегию на перед. Ну какая из меня мачеха? Мне двадцать пять, я жуткая карьеристка и едва себе яичницу могу пожарить, не говоря уже о том, чтобы выстраивать родительские отношения с подростком.
— Я пока и не планировал вешать на тебя ответственность за свою дочь, - перебивает Камиль.
Я тихо
