пообещаешь что не станешь выполнять свои угрозы.
— Ребёнок ведь не мой?
— Нет, — просипела Лаура.
— Поднимись, не унижайся. Выбирай сама как поступить: либо ты сама заявишь во всех соцсетях что оболгала меня, что ребенок не от меня, расскажешь про смонтированную запись, либо я сделаю то о чем тебе говорил. Но Лаура, если ты выберешь первый вариант, я должен быть доволен подачей. Никаких слов в стиле «вы не так меня поняли, это не ради хайпа, я всего лишь беременная женщина», ясно? Четко, по делу, и правду: придумала, настроила, оболгала, смонтировала. Если захочешь извиниться перед аудиторией — возражать не стану. Заодно принесешь извинения Алёне, на которую ополчились твои фанаты. Какой вариант ты выберешь? Расскажешь людям правду или мне тебя размазать? Меня устроит любой вариант.
— Первый! Макс, я всё сделаю. Всё-всё! Я… я сделаю, я поняла. Но мне нужно время.
— Сегодня же. Сейчас.
— Мне нужно написать сценарий, снять видео, смонтировать его и загрузить. А до этого — привести себя в порядок. Часа четыре уйдет на всё это, не меньше.
— Хорошо, четыре часа — максимум. Если не будет опровержения которое меня удовлетворит, обрати на эти слова внимание, пожалуйста: мне должно понравиться! Если этого не будет — будет сама знаешь что. Мне пора.
— Макс, — Лаура побежала за мной, — ты же не станешь мне мстить, когда я расскажу правду? Не обнародуешь фото с того сайта? Не отберешь мои рекламные контракты?
— Фото не обнародую, но ты же понимаешь что когда признаешься аудитории во лжи — пойдут отписки, да и бренды разорвут контракты.
— Все не разорвут! Я… я скажу правду: сильно тебя любила, обиделась, потому и решила отомстить. Меня поймут!
— Так сильно меня любила что залетела от другого? — подмигнул я ей. — Не отвечай. Я не стану тебе мстить если ты сделаешь то что я сказал.
— Я всё сделаю, — выкрикнула Лаура мне вслед.
Я кивнул и вошел в лифт.
Нет, все же зря я сразу не поступил так с Лаурой. Не было бы многих проблем, прояви я жесткость в нужное время.
Голова раскалывается от маминых воплей. Рука устала держать трубку, ухо тоже болит.
— … это что такое, я тебя спрашиваю?
— Я уже сказала что это вранье, мам.
— Мне людям в глаза как смотреть? Алёна, мне каждый, КАЖДЫЙ про тебя, Максима и эту несчастную девушку считает нужным рассказать! Как ты могла так поступить?
— Я? — повысила голос. — Мам, я тебе раз пятьдесят повторила что «эта бедная девушка» наврала с три короба! Ты веришь ей, а не мне? Мам, ты же на нее не подписана, ты не фанатка, я твоя дочь но почему-то ты веришь не мне!
— Мне людям в глаза смотреть стыдно, — рявкнула мама.
— А тебе не стыдно меня упрекать?
— Поверить не могу что ты увела мужчину у беременной девушки. Я знала что эта твоя работа до добра не доведет, грязное занятие. Алёна, не так я тебя воспитывала, ой не так! Господи, да мы же опозорены, мы парии. Увести у беременной мужчину, угрожать этой бедняжке абортом — это…
— Это ложь, — закричала я, потеряв терпение. — Я Макса ни у кого не уводила! И беременна она не от него! Я беременна от Макса, мама! Я, а не Лаура!
— Не кричи на мать!
— И Макс не угрожал абортом Лауре.
— Кто такая Лаура?
— Эта та бедняжечка, которую ты защищаешь, — выплюнула я едко. — Что, имя своей подзащитной забыла?
— Ты как со мной разговариваешь?
— Ровно так как заслуживает ситуация. Мам, — выдохнула я уже спокойнее, — я с Максом познакомилась когда он не был в отношениях, Лаура не от него беременна, и абортом Максим не грозил. Он просто сказал что если она добровольно не захочет сдать анализ на отцовство, то придется сделать это принудительно. И сказал он это не всерьез, а чтобы Лаура призналась что ребенок не от него.
— Но я слышала эту запись. Мне Настька, дочка Веры Михайловны дала послушать по интернету. А потом по телевизору в передаче слышала.
— А телевизор не врет, да? Дочь твоя врет, а по телевизору только правду говорят? Ты вспомни что тебе по телевизору обещали, и что, всё исполнили? — всхлипнула я тихо.
Мама тоже замолчала. Наконец-то, мы минут сорок ругались.
«Кажется, до мамы дошло. Я ей валокордина накапала. Давай, додавливай маму пока она тепленькая. Если ты не перетянешь ее на свою сторону, она продолжит психовать, а еще того и гляди с инфарктом увезут» — написала Женька.
Боже, за что мне это!
— Мам, ты на связи? — подала я голос.
— Алёна, ты же не врешь мне?
— Я тебе правду сказала и не понимаю почему ты веришь интернету, телевизору и соседям а не мне.
— Потому что ты гонялась за богатеями и брала за это деньги. Что я могла подумать?
— Это всего лишь работа.
— Это гадость, дочка.
— Я благодаря этой гадости на квартиру заработала, на машину. Могла себе позволить отдыхать 4 раза в год на океане, тебе баню отстроила и деньги давала, санатории оплачивала. Это не гадость а работа.
— Да лучше бы жила как все люди, без океанов и машин, зато порядочным человеком была бы.
— Мам, а я разве непорядочная? Никого не убивала, не воровала, и мужчины эти за которыми я «гонялась» и женила их — думаешь они такие дурачки облапошенные? Я тебя умоляю! У них деньги есть, бизнесы, и они не дураки. Получали молодых жен, заключали брачные контракты, и в итоге и они и мои клиентки были довольны. Это… я примерно как сваха была. Но Максима я не уводила, и Лаура наврала чтобы популярность получить и нас с Максом унизить. Ты же знаешь что я не вру, мам. Ты мне веришь?
— Ох, дочка.
— Веришь?
— Верю, — прошелестела мама.
— Спасибо. Мам, ты не психуй, прошу. Женя написала про валокордин, сильно разнервничалась?
— А ты как думаешь? Ко мне и на работе подходят, и соседи тоже тыкают в меня палкой, любуясь как я дергаюсь в конвульсиях.
— Давай мы с Максом тебя к себе
