явно единственный, кто не зациклился на словах Рафа.
— Я имею в виду, я только что видел, как моя дочь выстрелила своей матери в голову на глазах у всех. — Он фыркает в трубку, но не злится на ее действия. — Восемнадцать лет нам приходилось иметь дело с этой сукой, считая, что было правильно, что ее мать была частью ее жизни. И все же, когда она нажала на спусковой крючок, я увидел, как ее плечи с облегчением опустились, зная, что Вероника больше к ней и близко не подойдет.
Джесс сжимает меня крепче, пока я осмысливаю его слова. Моей мун пришлось убить собственную мать, чтобы защитить себя, она не должна жить с таким бременем. — С ней все в порядке? — Спрашиваю я.
— Она чертовски гениальна. Насколько это безумно? Я горжусь ею. — Он хихикает, когда эмоции берут над ним верх. — Какой гребаный отец скажет, что он гордятся своей дочерью за то, что она застрелила свою мать? За то, что заняла твердую позицию и показала Физерстоуну и Рико, кто она такая? За то, что показала всем этим ублюдкам, что они недооценивали мою девочку. — Может быть, он плачет, я не уверен, но он дает выход чувствам, и я рад, что мы здесь, чтобы помочь ему избавиться от этого чувства.
Соскользнув с моих колен, Джесс опускается на колени перед телефоном, снимает его с динамика и подносит к уху. — Раф, ты лучший папа, которого я когда-либо встречала. Когда-либо. Мы живем не в нормальном мире. Нам приходится говорить и делать вещи, чтобы выжить, а наша Луна — самая крутая сука на свете. Ты гордишься этим, потому что знаешь, что вырастил ее сильной, несгибаемой и жизнерадостной.
Мое сердце учащенно бьется от искренности в ее голосе, и я влюбляюсь в нее немного сильнее, наблюдая, как она утешает Рафа по телефону. Я не слышу его ответа, но она продолжает доказывать свою точку зрения.
— Ты также должен гордиться тем фактом, что Луна пережила все это дерьмо, но она все еще знает, как любить и заботиться. Ее преданность не знает границ, и это благодаря тебе. Семья для нее — все, и это тоже благодаря тебе. Все, что она ценит и защищает, — это то, что ты привил ей. — Я смотрю, как одинокая слеза скатывается по ее щеке от того, что он говорит в ответ, и она шепчет в трубку самые нежные слова. — Я тоже люблю тебя, Раф. Поспи немного, ладно? Ты будешь ей нужен.
Она кладет телефон на кофейный столик, и никто не произносит ни слова. Никто, пока мы трое смотрим на нее с благоговением. Сидя здесь, в ее присутствии, я знаю, что это нечто особенное. Что-то, что мы не можем считать само собой разумеющимся, потому что она — свет, который в той или иной форме рассеивает всю нашу тьму, и я не хочу это терять. Не тогда, когда она предпочитает быть в нашем окружении.
Взглянув на Рика, я вижу, как он грубо потирает руки, как будто хочет протянуть руку, чтобы утешить ее, но останавливает себя. Болван. Эйден присаживается на корточки рядом с ней, что-то шепчет ей на ухо и обнимает ее за плечи. Я не слышу ни слова из того, что они говорят, сидя на полу передо мной, но мгновение спустя Эйден поднимается на ноги и помогает Джесс подняться.
Повернувшись ко мне лицом, Эйден нежно целует ее в губы и берет спортивную сумку, стоящую рядом со мной. — Я собираюсь пойти в душ. Крикни, если я тебе понадоблюсь, ладно? — Она благодарно улыбается ему, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Ты в порядке, Солнышко? — Спрашиваю я, медленно поднимаясь, чтобы встать рядом с ней, и ее руки мгновенно задирают мой жилет. Поигрывая пуговицами на ходу.
— В моем мозгу полный бардак, обычно в моей жизни не так много всего происходит, как сейчас, и я не думаю, что он отключится, чтобы я могла заснуть.
— Я могу чем-нибудь помочь? — Шепчу я, поглаживая ее по щеке, пока мы стоим грудь к груди.
— Ты можешь заставить меня забыть, — шепчет она. Заставить ее… подождите. Мои глаза, должно быть, вопросительно расширяются, и она слегка кивает, прикусывая нижнюю губу. — Ты нужен мне, Уэст.
Молниеносно мои ладони хватают ее сзади за бедра и поднимают в воздух, прижимая к своему телу, когда я начинаю вести ее в направлении комнаты для гостей Маверика. Мне кажется, я слышу, как он зовет меня, но все, что я слышу, — это ее хихиканье у меня над ухом. Кажется, моему солнышку нужно осветить свой маленький уголок тьмы, и я сделаю все, что потребуется, особенно если это сблизит нас.
Захлопываю за нами дверь ногой, ее руки обхватывают мое лицо, притягивая мои губы к своим, пока я вслепую веду нас к кровати. Когда я чувствую, что мои колени касаются матраса, я медленно откидываю ее назад, отказываясь отрывать свои губы от ее губ, пока веду нас к кровати. Ее ноги крепче обхватывают мою талию, отказываясь отпускать меня, пока мы исследуем друг друга.
— Скажи мне, чего ты хочешь, Солнышко, — говорю я ей в губы, и она улыбается мне, ее глаза остаются закрытыми.
— Я хочу, чтобы ты заставил меня почувствовать что-нибудь, кроме гнева, страха и беспомощности, — бормочет она в ответ, и я убираю волосы с ее лица.
— Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты думала, что это все, что я…
Ее глаза распахиваются, и она хмуро смотрит на меня. — Уэст, почему я должна думать, что это все, чего ты хочешь, когда я практически умоляю тебя взять меня? — Что ж, в ее словах действительно есть смысл.
— Я думаю, это потому, что в моей голове ты поглощаешь меня, и если бы ты знала, сколько раз я представлял тебя обнаженной сегодня вечером на вечеринке в честь Хэллоуина, ты бы, наверное, поняла. — Она улыбается мне, улыбка появляется на ее лице и встречается с глазами.
Стягивая плоскую кепку с моей головы, она бросает ее на пол. — Я думала, ты хочешь полного эффекта? — Спрашиваю я, и она ухмыляется, стягивая мой блейзер с моих рук.
— Я хочу ощутить весь эффект — Уэста Моргана прямо сейчас.
Снимая блейзер, я откидываюсь назад, позволяя ей расстегнуть пуговицы моего жилета, прежде чем стянуть рубашку через голову. Ослабив хватку на моей талии, Джесс приподнимается на локтях, наблюдая, как я раздеваюсь до боксеров, и с каждым клочком материи, который я снимаю, ее взгляд
