– Боже, да что с вами, британцами, не так? – спросила девушка, внезапно разозлившись. – Это просто такая поза или у вас действительно эмоциональный запор?
– Каждое утро мучаемся, делая скорбные лица, – сказал Уилл так игриво, что Эми в ответ прожгла его взглядом.
– Уилл, это не смешно.
– Ты права, совершенно не смешно, – ответил он, с сердитым видом отставляя кофе в сторону. – Распавшаяся семья – это совсем не смешно. Но вот в чем дело: Джорджия нас ненавидит. Она не хочет иметь с нами ничего общего. И если ты действительно ее добрый друг, то отойди в сторонку и отнесись с уважением к ее выбору.
Эми тряхнула головой, испытывая разочарование и отвращение.
– Что ж, мне лучше пойти и отдать ей платье – и проведать твою родственницу, раз уж я здесь.
– Ага, значит теперь я плохой. – Уилл разочарованно развел руками.
– Это решать тебе и твоей совести, – парировала Эми, потянувшись за сумочкой, чтобы достать оттуда два фунта и оставить их на столе. – Это за латте, – сказала она, собирая свои вещи, поднимаясь и направляясь мимо него к выходу.
– Эми, подожди. – Уилл потянулся к ее руке и коснулся пальцами кожи на ее запястье.
Девушка вздрогнула и почувствовала, как горят ее щеки.
– Счастливого Нового года, Уилл, – произнесла она, отстраняясь, и вышла из кафе, не оглядываясь.
«Произошло что-то очень плохое», – повторяла про себя Эми слова Уилла Гамильтона, направляясь к дому Джорджии. «Типичное британское преуменьшение», – думала она. Если что-то сложно обсуждать, они начинают над этим шутить, заметая сор под ковер. И что происходит потом? Милая пожилая леди остается одна в своей квартире, в компании старых платьев и воспоминаний. Что же это за жизнь?
«Произошло что-то очень плохое». Ну и что же это могло быть? Что могло расколоть семью на целых пятьдесят лет?
Эми нажала кнопку интеркома и взбежала наверх.
Джорджия оставила дверь квартиры приоткрытой. С кухни доносился свист закипающего чайника.
– О, цветы… Не стоило себя утруждать, – сказала Джорджия, появляясь перед ней из гостиной.
– Еще как стоило. С вашей стороны было очень мило одолжить мне это чудесное платье.
– Цветы замечательные, – произнесла Джорджия, берясь за садовые ножницы, чтобы подрезать стебли и поставить букет в кремовую расписную вазу.
– Ну что, как все прошло? Как тебе «Кларидж»?
Эми слегка покраснела, вспомнив тот миг, когда они с Дэниелом оказались в номере и волшебное платье было сброшено на пол. «Ты сейчас не с Нэйтаном», – напомнила она себе. Нэйтану Эми рассказала бы все детали – у них были очень доверительные отношения. Джорджия же принадлежала к тому классу и к той эпохе, когда секс до брака не одобряли. И Эми начинала догадываться, что одним из главных навыков леди было искусство хранить молчание.
– В общем, Дэниел хочет, чтобы мы встретили Новый год вместе, – произнесла Эми наконец.
– Будет замечательно, если это действительно случится, – сказала Джорджия.
«Если это действительно случится?» – подумала Эми с легким раздражением, хотя и знала, что Джорджия всего лишь беспокоится о ней.
– И как подействовало платье?
– Оно волшебное! – воскликнула девушка.
– Это не платье волшебное, Эми. Все дело в тебе. Ты красивая молодая женщина, и мужчины просто не могут в тебя не влюбляться. А платье лишь придает тебе уверенности в собственной неотразимости.
Джорджия улыбнулась.
– Выпьем чаю?
Эми кивнула, и пожилая леди удалилась на кухню. Девушка уставилась на чехол для одежды, размышляя о том, права ли Джорджия. Это платье определенно обладало особыми качествами.
– По дороге я встретила Уилла, – сообщила Эми, вспоминая о том, что пришла сюда не только вернуть платье.
– Ах, вот кому не помешало бы найти себе хорошую девушку! – произнесла Джорджия. – Уилл очень серьезный. Слишком серьезный. Я читала некоторые его работы. Он очень талантливый молодой человек, но склонен к излишней драматизации. Я думаю, ему нужно почаще выбираться из своей квартиры. И веселиться.
Эми немного помолчала, не зная, стоит ли продолжать.
«Ну-ка не будь трусихой!» – выругала она себя.
– Я спросила его, почему вы не общаетесь со своей семьей, – сказала Эми и прикусила губу, стараясь не нервничать.
Джорджия помолчала пару секунд и вышла в гостиную. Эми ожидала встретить раздражение, но оказалась совершенно не готова к гневу на ее лице.
– А я полагала, что ты будешь уважать мою личную жизнь, – проговорила пожилая леди ровным тоном.
Каждое ее слово звенело холодной яростью. На миг Эми увидела перед собой властного директора компании, которым Джорджия была в прошлом.
– Именно это сказал мне Уилл, – тихо ответила девушка.
– Я думаю, тебе стоит отнестись с вниманием к его словам.
– Послушайте, я вовсе не хотела вас расстроить. – Эми попыталась поймать ее взгляд. – Но там, откуда я родом, друзьям и семье небезразлично, что происходит с близкими, а вы провели Рождество в одиночестве. Ну, со мной, но я не в счет. И я за вас волновалась.
– Эми, мы вместе с тобой провели четыре дня. И все. Ты действительно ничего обо мне не знаешь. Прошу тебя, не вмешивайся в мои дела.
Но Эми понимала, что зашла уже слишком далеко, чтобы сейчас остановиться.
– Уилл сказал, что, когда вы были совсем юной, что-то случилось. Что-то, что раскололо вашу семью.
Джорджия отвела взгляд.
– Об Уилле я тоже была лучшего мнения.
– Вы по этой причине раньше не бывали в Нью-Йорке?
Ответом ей был обжигающий яростью взгляд.
– Возможно, тебе стоит стать экстрасенсом, а не хореографом?
– Джорджия, да ладно вам. Как бы там ни было, не стоит держать это в себе. Вы сами говорили: никогда не поздно все изменить.
Джорджия покачала головой и села на край софы. Внезапно она показалась Эми очень уставшей. Девушке со своего места было видно, как глаза пожилой леди наполняются слезами.
– Прости, – сказала она сдавленным голосом. – Мне не стоило срывать на тебе свой гнев. Просто это…
Джорджия осеклась. Эми вскочила с места, чтобы передать ей коробку с салфетками.
Пожилая леди кивнула и опустила голову, словно признавая свое поражение. Эми видела, как дрожат ее бледные, перевитые венами руки, как она комкает в пальцах салфетку.
– Заварить вам чаю? – спросила девушка.
– Непременно, – сказала Джорджия. – Это длинная история.
– Я никуда не спешу, – тихо ответила Эми.
– Приготовь нам чаю, и я расскажу тебе обо всем. Расскажу о той ночи, которая изменила всю мою жизнь.
Сентябрь 1958 года
Питер Гамильтон прижался носом к стеклу и присвистнул.
