– А как же! Знаете, Люк пристрастился к татуировкам еще во время нашего медового месяца. У него их пятнадцать! – Я жизнерадостно улыбаюсь. – А когда родится ребенок, появится еще одна – имя ребенка на руке. Мило, правда?
Элинор стискивает свою «Келли» так крепко, что под кожей проступают вены. Не могу понять, верит она мне или нет.
– Вы уже выбрали имя? – наконец спрашивает она.
– Угу, – киваю я. – Если мальчик – Армагеддон, если девочка – Маракуйя.
Похоже, на время Элинор лишается дара речи. Вижу, как в отчаянии она пытается поднять брови или нахмуриться – что-то в этом роде. И почти сочувствую ее настоящему лицу, которого и не разглядишь под ботоксом, как зверя в тесной клетке.
– Армагеддон? – умудряется выговорить она.
– Здорово, правда? Элегантное имя и в самый раз для мачо. Да еще редкое!
Судя по виду, Элинор вот-вот взорвется. Или сдуется, как лопнувший шарик.
– Этого я не допущу! – вдруг вскипает она и вскакивает. – Эти татуировки! Имена! Вы… донельзя безответственная…
– Безответственная? – перебиваю я. – Да что вы говорите? Зато, по крайней мере, не собираюсь бросать… – Я обрываю себя, будто злые слова обожгли мне рот. Нет, не могу. Не стану я швырять в лицо Элинор самое страшное обвинение. Во-первых, мне не хватит сил. И потом, я отвлеклась: в разгар ссоры в голове зашевелились мысли.
– Ребекка… – Элинор подходит к постели, изумленно хлопая ресницами. – Не знаю, откровенны вы со мной или нет…
– Помолчите! – Я вскидываю руку, не задумываясь о том, грубо веду себя или нет. Мне необходимо сосредоточиться. Как следует подумать. У меня будто вдруг открылись глаза, все стало на свои места.
Элинор бросила Люка. Теперь Люк бросает нашего малыша. История повторяется. Интересно, а Люк это понимает? Если бы он только задумался и понял, что творит…
– Ребекка!
Я словно просыпаюсь. Элинор, похоже, сейчас лопнет от ярости.
– О, Элинор, простите. – Весь мой задор улетучился. – Спасибо, что зашли, но я уже устала. Заезжайте как-нибудь на чай.
Элинор, похоже, выдохлась. Наверное, она тоже настраивалась на бой.
– Прекрасно, – ледяным тоном отчеканивает она. – Я остановилась в «Кларидже». Вот материалы по моей выставке.
Она вручает мне особое приглашение и глянцевый буклет под заголовком «Коллекция Элинор Шерман». . Обложка украшена фотографией элегантной белой плиты, на которой лежит вторая, поменьше, но тоже белая.
Современное искусство – это не мое.
– Спасибо. – Я с сомнением разглядываю буклет. – Непременно придем. Спасибо, что навестили. Всего хорошего!
Одарив меня последним пристальным взглядом, Элинор подхватывает перчатки, сумку и быстрым шагом покидает палату.
Едва оставшись одна, я роняю голову в ладони и задумываюсь. Мне обязательно надо достучаться до Люка. Он поймет, что совершает ошибку. Я же знаю: в глубине души он не такой. Его просто заколдовали злые феи, а я должна развеять чары.
Но как? Что мне делать? Если просто позвонить, он скажет, что занят, пообещает перезвонить сам и забудет. Его электронную почту сначала читают секретари, СМСками так много не выскажешь…
Надо написать обычное письмо.
Меня словно молнией ударило: напишу ему письмо, как в давние времена, когда еще не было мобильников и электронной почты.
Господи, ну конечно. Это будет лучшее письмо в моей жизни. Я все объясню: и мои чувства, и его (а то он не всегда понимает самого себя). Все подробно опишу и разложу по полочкам.
Я спасу наш брак. Я точно знаю: Люк не хочет, чтобы из-за него разбилась семья. Это же очевидно.
Мимо двери проходит сестра, я окликаю ее:
– Простите, нельзя ли здесь раздобыть писчую бумагу?
– Только в магазине при больнице. Хотя, кажется, у кого-то из сестер был запас. Подождите минутку.
Вскоре она возвращается с упаковкой «Бэзилдон Бонд».
– Тут одна стопка – хватит?
– Может не хватить, – многозначительно отвечаю я. – Хорошо бы… стопки три.
Никогда не думала, что я способна написать Люку такое длинное письмо. Как начала, так и остановиться не могу. Невероятно, сколько слов во мне накопилось.
Я начала с воспоминаний о нашей свадьбе и о том, как счастливы мы тогда были. Потом перешла ко всем нашим любимым занятиям и развлечениям, напомнила, как мы обрадовались, когда узнали, что у нас будет ребенок. Потом – к Венеции. Только имени ее не упоминала, просто писала «Угроза Нашему Браку». Люк поймет, о чем я.
Сейчас я на семнадцатой странице (одна из сестер сбегала вниз и купила мне еще упаковку «Бэзилдон Бонд») и уже приблизилась вплотную к самому важному. К просьбе дать нашему браку еще один шанс. Слезы льют в три ручья, я то и дело сморкаюсь в бумажный платок.
Когда мы давали друг другу брачную клятву, ты пообещал любить меня вечно. Я понимаю, сейчас тебе кажется, что больше ты меня не любишь. В мире много женщин, есть и поумнее, некоторые даже знают латынь. Мне известно, что у тебя был -.
Рука не поднимается написать «роман». Просто не могу. Поставлю прочерк, как в старинных книжках.
…Но это еще не повод все портить. Я готова забыть о прошлом, Люк, потому что твердо верю: мы созданы друг для друга. Ты, я и малыш.
Мы можем быть счастливой семьей, я точно знаю. Пожалуйста, не отказывайся от нас. А если ты боишься родительского долга, только не признаешься в этом, то напрасно – вдвоем мы справимся с чем угодно! Это же наше лучшее приключение.
Снова прерываюсь, чтобы вытереть глаза. Пора закругляться. Надо еще придумать, как сделать, чтобы Люк ответил… показал… дал мне понять…
Вдруг до меня доходит: нужна огромная высокая башня, как в мелодрамах. Мы встретимся на крыше в полночь…
Нет. Среди ночи я всегда сонная и усталая. Лучше встретимся на крыше в шесть вечера. Будет дуть ветер, звучать музыка Гершвина, а я пойму по глазам Люка, что с Венецией все в прошлом. И просто спрошу: «Поехали домой?» А он скажет…
– У вас все хорошо, Бекки? – заглядывает в палату сестра. – Как успехи?
– Скоро закончу. – Я трубно сморкаюсь. – Вы не знаете какую-нибудь высокую башню в Лондоне? Чтобы можно было встретиться наверху?
– Так сразу не скажу… – Сестра задумчиво морщит нос. – Башня «Оксо» довольно высокая. Однажды я там была. У них наверху смотровая площадка и ресторан…
– Спасибо!
Люк, если ты меня любишь и хочешь сохранить нашу семью, давай встретимся на крыше башни «Оксо» в пятницу, в шесть вечера. Буду ждать на смотровой площадке.
Твоя любящая жена
Бекки.
Я откладываю ручку и чувствую себя опустошенной, выпитой до последней капли, будто только что сочинила симфонию Бетховена. Осталось отправить письмо экспресс-почтой в женевский офис Люка. И дождаться вечера пятницы.
