Жаль, что он не мог приказать Магнусу взять в погоню за мальчишкой тех воинов, кто хранил верность Ниллу, подумал Конн. Эти наверняка смогли бы быстро выследить Оуэна.
Со дня смерти Финтана Конн втайне наблюдал, как все, кто хранил верность слепому воину, мало-помалу потянулись к Ниллу. Мысль, что Нилл обладает тем, что недоступно ни одному из его сыновей — умением завоевать сердца людей, — была ему ненавистна. Это был дар богов, каким когда-то обладал и Финтан. Именно этот дар заставлял целые армии кидаться в бой за неустрашимым слепцом, именно он помогал ему побеждать там, где победа, казалось, была невозможна.
Конну хватило ума не трогать тех, кто хранил верность Ниллу. Но если правда о том, как он пытался прикончить Оуэна, выплывет наружу, они могут оказаться не менее опасны, чем сам Нилл.
— Ад и все дьяволы! — злобно прорычал Конн. — Неужели ни одному человеку в Гленфлуирсе не под силу исполнить мой приказ?!
Девушка-служанка, такая щуплая и маленькая, что ей, казалось, трудно было поднять даже котенка, бесшумной тенью проскользнула в зал. На лице ее был написан такой страх, что Конн едва сдержался, чтобы не поддаться искушению сдавить ей горло.
— Я не спускала глаз с дороги, как вы приказали, — прошептала она. — Воины возвращаются в замок. Похоже, это Магнус и его люди.
Облегчение, неуверенность, гнев — все разом смешалось в душе Конна. Магнус не такой дурак, чтобы вернуться в Гленфлуирс с пустыми руками, решил он. Сейчас он войдет и покажет отцу меч, обагренный кровью Оуэна.
— Передай моему старшему сыну, что я желаю видеть его. Пусть немедленно поднимется в мои покои. Один!
Конн повернулся и, широкими шагами пройдя через целый ряд пустых холодных комнат, оказался в последней из них. Здесь он привык заниматься делами, о которых никто не должен был знать.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он услышал, как тяжелые шаги Магнуса замерли возле двери. Такие знакомые шаги, но сейчас они сопровождались каким-то странным шаркающим звуком. Это заставило Конна насторожиться.
Где-то в глубине души шевельнулась неясная тревога. Конечно, успокаивал он себя, даже Магнусу со всей его глупостью не пришло бы в голову притащить Оуэна назад в Гленфлуирс. Но если он это сделал, подумал Конн, стиснув зубы, он заплатит за это головой!
Магнус широко распахнул дверь и втолкнул впереди себя какого-то человека.
Конн резко выпрямился во весь свой гигантский рост. Ярость, скопившаяся в нем за последние недели, когда ему столько пришлось пережить, волной ударила в голову. Стараясь держать себя в руках, он повернулся к сыну. Бросив на него взгляд, Конн заподозрил неладное.
— Ты сделал то, за чем я послал тебя?
— Да. Мальчишка мертв.
— Ты сам убил его? — переспросил тан, невольно подумав, что, имея дело с Ниллом, никогда не опускался до подобных уточнений.
Магнус пожал плечами:
— Он и так бы не выжил. Мы обшарили всю округу вдоль и поперек, но паршивец словно под землю провалился. И вот наконец в паре дней езды от Дэйра мы обнаружили то немногое, что от него осталось.
— Не тяни.
— Его сожрали волки. Все, что нам удалось отыскать, — это куча окровавленных лохмотьев, в которые он был одет. Ну, и еще несколько обглоданных костей.
Дикая злоба ударила Конну в голову, на мгновение помутив мозг. Теперь никогда не узнать, удалось ли ему навсегда избавиться от проклятого мальчишки!
— Какого дьявола ты так уверен, что это был Оуэн?! — задыхаясь, прохрипел он. — А если это какой-то бродяга? У мальчишки достаточно ума, чтобы придумать подобную хитрость и сбить нас со следа!
— Отец, это была не хитрость. Рядом с окровавленной кучей тряпья валялся труп волка, а в нем я нашел вот это. — С этими словами Магнус раскрыл ладонь.
Конн тупо уставился на сверкающую рукоятку знакомого кинжала — того самого, который Нилл подарил Оуэну.
Конн взял кинжал, и его охватило такое торжество, что комната поплыла у него перед глазами.
— Ты прав, — пробормотал он, — мальчишка наконец мертв. И теперь он уже никогда не потребует назад свой кинжал.
Магнус горделиво выпятил грудь.
— Итак, мне удалось угодить тебе, отец. Я выполнил приказ, разве не так?
Конн презрительно фыркнул:
— Если кого и следует благодарить, так только волков! Ведь это они прикончили мальчишку. А ты просто случайно наткнулся на то место, где они пообедали маленьким негодяем!
Лицо Магнуса побагровело от гнева и обиды, взгляд сузившихся глаз стал мрачным и тяжелым.
— Я так и знал, что ты это скажешь, отец! Ну да недолго тебе презирать меня! Погоди, сейчас ты увидишь, что я еще привез! Вскоре после того, как мы отъехали от места, где пировали волки, я наткнулся на этого вора. Он трясся над своим сокровищем, идиот! Да еще пытался спрятать его от нас!
Конн даже не удосужился стереть с лица презрительную усмешку.
— Что бы ни нашел такой осел, как ты, Магнус, меня это не интересует!
Взгляд Магнуса стал тяжелым, и тан вдруг подумал, что и ягненок, если загнать его в угол, может вдруг превратиться в волка. Но узнаёшь об этом, увы, только когда его зубы вцепятся тебе в глотку.
— Что ж, если тебя моя находка не заинтересует, я с радостью оставлю ее себе, — объявил Магнус. — Держу пари, вырвать подобное сокровище у проклятого вора — само по себе уже славный подвиг, достойный любого воина!
Сунув руку в складки туники, Магнус вытащил какой-то предмет, аккуратно завернутый в чистую тряпку. Он небрежно развернул ткань, и драгоценные камни, словно искрящийся водопад, засверкали перед взором Конна.
У тана было немало своих драгоценностей, но при виде подобного сокровища рука его невольно потянулась к золотой безделушке.
— Нет, отец. — Магнус быстро убрал браслет. — Ты ведь, кажется, сказал, что тебя это вряд ли заинтересует. Так что этот браслет, на котором выцарапано имя Финтана, теперь останется у меня.
— Финтана?! — Ага, так вот, значит, почему этот браслет показался ему таким знакомым!
Ошеломленный, Конн вдруг вспомнил, как видел его на руке жены слепого воина. Невероятным усилием воли ему удалось надеть на себя маску полнейшего безразличия.
— Что ж, думаю, презренному вору было не так уж трудно утащить безделушку прямо из-под носа несчастного слепца. Финтан, конечно, был величайшим на свете воином, но все-таки не следует забывать, что бедняга был слеп, как летучая мышь. Обокрасть его было проще простого.
— Пусть так, но люди до сих пор обожествляют его. И воин, которому удалось покарать вора, посмевшего оскорбить величайшего героя наших дней, достоин всяческих почестей, не так ли, отец?
