– Юлия Сергеевна, здравствуйте! – Голос мэра Юля сразу узнала, он характерно грассировал. – Я вас тоже очень прошу приехать, здесь вопрос жизни города, поверьте мне на слово. А когда прилетите, мы вам все объясним.
– Юля, алло? Ты приедешь? – В трубке снова послышался голос Мордвинова… И Юля была ужасно рада его слышать, даже независимо от глупостей, что он говорил.
– Вы меня оба так напугали, что от таких предложений, по-моему, не отказываются. А вы точно по телефону не можете объяснить, что к чему?
– Самолет сегодня ночью, билет тебе заказан, у стойки регистрации в аэропорту просто покажешь паспорт, – не отвечая на вопрос, зачастил Павел. – Тебя отвезет в Екатеринбург мой шофер, он заедет за тобой в десять вечера. И пожалуйста, не говори ему о моем звонке. Я тебя встречу.
Сердясь и умирая от любопытства (а от этого еще больше сердясь), Юля едва дотерпела до момента, когда в зале прилетов увидела Павла. Она хотела немедленно наброситься на него с упреками и вопросами, но, едва взглянув на него, поняла, как он нервничает, и отчего-то смолчала.
Обмениваясь ритуальными вежливыми фразами о погоде и последних новостях, они быстро доехали до города, который еще только готовился встретить новый день. Юля крутила головой, читая удивительные названия улиц – Мичманская, Гаванская, Шкиперский проток, а некоторые назывались просто линиями с разными номерами.
– Васильевский остров, – пояснил Павел. – Петр Первый хотел здесь вместо улиц сделать каналы, у каждого был бы свой номер.
– А куда мы едем? – спохватилась Юля.
– Ко мне домой. Дома удобнее говорить, – постукивая костяшками пальцев по рулю в нетерпеливом ожидании зеленого сигнала светофора, ответил Павел.
Посмотрев на его руки, Юля опять удержалась, чтобы не задать законный вопрос: а о чем, собственно, они будут говорить?
– У меня обратного билета нет. А завтра тридцать первое, между прочим. Мне бы домой успеть, – напомнила Юля.
– Если все нормально пойдет, то завтра мы улетим вместе, – ответил Павел.
Услышав это «мы вместе», Юля проглотила следующий вопрос. Означает ли это что-то серьезное, или она все выдумывает на пустом месте, и дело, как всегда, закончится ссорой, задумалась она.
– А Бондаренко тоже будет у тебя дома? – поинтересовалась она.
– Нет, он в гостинице ночевал. Мы с тобой переговорим и в зависимости от результата позвоним ему и назначим встречу, – не вдаваясь в подробности, пояснил Павел. – Все, приехали.
Машина въехала в подземный гараж, оттуда на лифте они поднялись на двадцать первый этаж (Юля удивленно считала цифры в окошечке).
– Проходи, – подтолкнул ее в прихожую Павел, потому что Юля замерла на пороге, искренне удивленная несусветными размерами прихожей и полным отсутствием вешалок – хоть на пол клади одежду. Была, правда, скамеечка на хитро изогнутых ножках, типа садовой, но полагалось ли складывать одежду на нее, Юля засомневалась.
Павел взял из ее рук пуховик и вдруг легко отодвинул одну из стен прихожей, за которой обнаружилось еще одно помещение. Туда он повесил свою куртку и ее пуховик и поставил обувь.
– У тебя не тесно. У нас в театре гардероб меньше, – оценила Юля.
Павел хмыкнул, но смолчал и провел ее в комнату, обставленную очень современно и очень неудобно: множество узких зеркал, стекло, пластик, металл, все серое, белое и блестящее, как снег за окном. Бр-р, она бы тут жить не хотела, бедный, бедный Павел. Кажется, фильм был с таким названием, там гениальный Олег Янковский Палена играл. И еще одна вещь сразу бросилась в глаза – большая фотография, на которой была она, Юля, в роли Идалии Полетики в спектакле «Но Твоя да будет воля…». Очень хорошая фотография, она сама бы от такой не отказалась.
Увидев, что Павел за ней наблюдает, Юля немедленно сделала вид, что никакой фотографии не заметила. К тому же только сейчас она поняла, что главное в комнате – не мебель и не декор, а огромное, от пола до потолка и во всю ширину стены, окно. За ним открывался бесконечный простор заснеженного Финского залива – как огромный белый лист бумаги, на котором пиши что хочешь.
Завороженная открывшейся картиной, Юля поспешила подойти поближе, но тут же наткнулась на металлическую ножку стула, ушибла палец и зашипела от боли.
– Вот сволочь! – адресуясь к стулу, высказался Павел. – Он со всеми так, и со мной тоже. Завтра выкину и новый куплю, без наворотов. Нет, хотя завтра опять вряд ли… Юль, больно? А я тебе тапочки купил. Долг платежом красен.
Он принес ей смешные тапки в виде тигриных морд, положил у ног и посмотрел сверху вниз вопросительно: больно или прошло? Юля смутилась и, чтобы скрыть замешательство, стала деловито надевать тапки, так и сяк вертя их на ноге – будто рассматривала. Потом выпрямилась и наконец посмотрела за окно.
Павел встал не рядом, а за спиной, и Юля вдруг испугалась, что он ее обнимет или погладит по волосам. Или еще чего хуже. Неужели это все, для чего он сюда ее заманил? Еще и мэра приплел!
– Я тоже люблю из окна смотреть, – проговорил Мордвинов. – Это, считай, зима, а летом такая красота – никакого телевизора не надо, я сижу и смотрю. У меня и бинокль есть, я паромы люблю рассматривать, тут морской вокзал рядом…
– Мы этот вопрос не могли обсудить по телефону? – отстраняясь и поворачиваясь к нему, настороженно спросила Юля.
Павел опять подумал, что она как кошка: шипит, готовится оцарапать. Потому что не верит, защищается. Как ему было знакомо это выражение, эти прищуренные глаза! Маленький самостоятельный зверек, который ни от кого не ждет ничего хорошего и готов оборонять свою территорию от чужих. Подумал – и вдруг впервые пожалел. И понял, что у него… у них все должно получиться, иначе просто быть не может. Не должно быть.
– Конечно, нет. Я дурак, но не настолько, – улыбнулся он. – Пойдем сядем, разговор длинный. И странный, если честно. Ты переспрашивай, если что непонятно будет.
Юля, все еще настороженная, ожидавшая подвоха, уселась в кресло и приготовилась слушать. Коленки вместе, тапки-тигры рядом, будто по стойке «смирно», сцепленные пальцами руки на коленях, спина прямая, хотя так сидеть в низком кресле наверняка неудобно.
Покосившись на нее, Павел вздохнул и принялся объяснять.
– Так вот, начнем с того, почему я дурак. Несколько месяцев назад кто-то начал скупать акции завода. Причем делал это очень умело и аккуратно, до меня доходили слухи, я их проверил, они не подтвердились, и я успокоился. Но проверил я не очень тщательно, а успокоился потому, что занят был другими делами. Увлекся! – усмехнулся он, но невесело, скорее с досадой. – Мне надо было действовать на опережение, увеличивать свой пакет. Я проворонил. У этих людей собрался пакет, достаточный для того, чтобы… ну короче говоря, предпринимать некоторые действия.
