– Это писал твой отец, – пояснила Лара.
Зрачки у Оленьки расширились, она с грохотом и скрипом отъехала на стуле от стола.
– Это написал Виктор перед своей гибелью. Он погиб. Он – не самоубийца, – негромко, настойчиво сказала Лара.
Оленька молчала, продолжая глядеть на Лару со странным, каким-то диким выражением. «Ах да, она до сих пор не знает, что я в курсе… что я давно догадалась про то, чья она дочь! Кстати, Саша Оленьке тоже так и не сказал о том, что знает про Виктора, – не видел смысла, не хотел тревожить!»
– Ты ведь специально познакомилась с Еленой Игоревной, а потом с Сашей, да? – продолжила Лара. – Ты хотела мне отомстить…
– Ты убила моего отца… – облизнув губы, дрожащим голосом, упрямо пролепетала Оленька. – Он из-за тебя разбился!
– Да никого я не убивала. Он сел пьяным за руль, потому и разбился – а вовсе не из-за того, что я его бросила! – с досадой произнесла Лара. – Хватит уже, очнись! Все было не так… Почитай, почитай внимательно! Где тут хоть одно слово про смерть, про желание свести счеты с жизнью? Нету! Я рассталась с Виктором, потому что не хотела разрушать вашу семью, и он преспокойно перенес это расставание, на прощание подарил мне коробочку с духами, в которой была вот эта записка…
– Ты убила его, – механически, упрямо прошелестела Оленька.
– Я не виновата в том, что он пьяным за руль сел! – раздражаясь, возразила Лара. – Я, конечно, была дурой, что с женатым связалась, но не надо только на меня одну все валить! А твой отец… он что, не понимал, что делает, когда встречался со мной, когда пьяным ездил…
Оленька наконец смогла справиться со своими чувствами. Она перевела дыхание, вновь перечла записку. Потом отбросила лист на край стола и произнесла прежним, язвительно-нежным голоском:
– Это фикция. Это неправда. Ты эту записку сфабриковала.
– Что? – опешила Лара. – Фикция… Ты еще скажи, что не знала, что Саша – мой муж! Что вы встретились случайно!
Оленька подняла голову, щурясь, посмотрела на лампу, висящую над столом, как-то странно перекривила рот. Потом перевела на Лару насмешливый, шальной взгляд и сказала надменно:
– Зато ты теперь знаешь, что такое боль… Ты сполна за все расплатилась, Ларисочка!
– За что расплатилась?
– За то, что увела из семьи чужого мужа, моего отца… За то, что ты его убила. За то, что после его смерти у меня жизнь была не сахар…
«Увела, убила… С ней бесполезно говорить, – вдруг растерянно подумала Лара. – Я ей про одно, она мне про другое! Она не слышит меня. Она не хочет слышать. Ну да, правильно… Она не хочет знать правды потому, что тогда окажется, что она ошибалась… Что она была не права. Она не может признать себя неправой!»
– Ты любила Сашу? Скажи! Если любила, то… то не так страшно, что ты сделала, – печально, устало спросила Лара. – Ты хотела этого ребенка? Ты любила этого ребенка? Ты забеременела только для того, чтобы наверняка разлучить нас с Сашей? Или это произошло случайно? Или ты просто хотела ребенка, неважно, от кого, лишь бы ребенка, и все так совпало? Но если ты забеременела только потому, что желала разлучить нас с Сашей… это ужасно! Так нельзя… чтобы ради своей мести… творить такое!
Оленька отпила остывшего чаю из стакана. Она молчала. Звякнул хрустальным голоском колокольчик, но Лара даже головы не повернула, напряженно вглядываясь в Олино лицо, пытаясь прочитать на нем ответ.
– Оля! Скажи! – настойчиво повторила Лара. – Я тебя не собираюсь обвинять, я просто хочу понять…
– В чем это тебя обвиняют, Оль? – У стола выросла массивная фигура в норковой шубе до пят.
Лара перевела взгляд – рядом стояла высокая, грузная, немолодая женщина, с глазами навыкате, сильно накрашенная, с уложенными в высокую прическу иссиня-черными волосами (хотя, возможно, это были не свои волосы, а шиньон).
– Вы… кто? – ошеломленно спросила Лара.
– А вы кто? – сухо повторила женщина и обратилась к Оленьке: – Слушай, я и не знала, что ты тут с подружками встречаешься… Предупредила бы, я б так не торопилась. Короче, я уже освободилась, можем домой ехать. Ляль! Ну чего ты сидишь, глазами хлопаешь! Оторви наконец свою задницу от стула!
«Это она… – завороженно подумала Лара, глядя на женщину в шубе. – Это – она!»
Все началось с нее, с жены Виктора – Натальи… Пережив измену мужа, Лара вспомнила о женщине, которая из-за нее тоже страдала – «не из-за Натальи ли теперь расплачиваюсь?..» И Лара задалась целью – во что бы то ни стало найти жену своего любовника, попросить у нее прощения – может, хоть так она сумеет исправить свою жизнь…
Так, в конце концов, виновна она, Лара, или невиновна?
Невиновных нет, но грех ее оказался не таким уж страшным…
И вот теперь Ларе выпал шанс сделать то, о чем она думала последнее время. Наталья перед ней.
Лара завороженно смотрела в черные, круглые, с желтоватыми белками, с темными подглазьями, которые даже консилер не смог замазать, глаза Натальи и молчала.
Потом, не отрывая взгляда от Натальи, Лара дрожащей рукой передвинула по столу записку – ближе к женщине.
– Это что? – подняла тонкие, «в ниточку» выщипанные брови Наталья. – Это вы мне что-то хотите показать, девушка? Да? Ляль, а это вообще кто? Девушка, вы кто? Ляль, я ничего не понимаю… Дурдом какой-то на выезде! – проворчала она, доставая из сумочки очки.
Оленька тоже молчала, с пустым, спокойным выражением лица уставившись на стол перед собой. «А если Наталья не в курсе, что дочь ее мстила за отца?..» – мелькнуло в голове у Лары.
Наталья надела на нос очки, принялась читать записку… И лицо ее – тяжелое, болезненно-одутловатое – внезапно дрогнуло. Наверное, узнала почерк…
– Он не убивал себя, – не слыша собственного голоса, сказала Лара. – Он не был самоубийцей. Это он передал в тот вечер, вместе с подарком. Прощальным подарком.
Наталья сняла очки, убрала их в чехол, чехол – в сумочку. Потом произнесла задумчиво, глядя на Лару:
– Лара?..
– Да. Это я.
– Больно хорошо выглядишь, – сухо констатировала Наталья. – Сколько тебе сейчас?
– Тридцать три недавно исполнилось.
Наталья провела ладонями по щекам, словно стирая что-то с лица.
– Чего хочешь, Лара?
– Правды.
– Правды? – усмехнулась – совсем как Оленька! – Наталья. – Какой? Оправдаться решила? Доказать, что ты чистенькая?
– Я виновата в том, что связалась с женатым, вашим мужем, Виктором. Простите меня за это, – заставила себя произнести Лара. – Но я не хотела уводить его из семьи, я рассталась с ним. Это его прощальная записка – мне. Он не убивал себя.
Щеки у Натальи затряслись.
– Ой ли? – фыркнула женщина. – А потом Витька вышел от тебя – и вдребезги.
