Значит, кто-то следит за нами и лучше распрощается со всеми, чем выдаст себя.
— Нужно выпустить всех! — тороплю охранников и отправляю с ними Артура, которого крайне удивлен увидеть здесь, но вида не подаю, и Камиля, которому всегда бесконечно рад. Увидеть директора московского отеля Марата я здесь не ожидал, но вопросы потом. — Идите с ними.
Сам же хватаю отца и, найдя выход, обхожу лагерь по периметру, замечаю, что уже началась паника.
— Главные ворота там! Корпус с инвесторами тоже! — показываю отцу, зная местность, так как за месяц только и занимался тем, что рисовал в голове карту возможного побега.
Добежав до главного входа, где, на удивление, уже нет охранников, потому что умирать никто не хочет и все разбегаются, я вижу Алену. Она неловко, со своим арбузом вместо живота, вылезает из разбитого окна.
Переглянувшись с отцом, добегаю до нее, успокаиваю, когда она начинает дергаться и угрожать, а отец заглядывает в окно и одними губами говорит про смерть Роберто, а я же догоняю Алену, успокаиваю, сам дрожа от всего происходящего.
Но сейчас главное — выбраться из лагеря и отойти как можно дальше, пока тот не взорвался к чертовой матери.
Мы отъезжаем настолько, насколько можем, но не забываем про Артура, Камиля и Марата с охранниками, которые, что удивительно, садятся в ту же машину. Очевидно, помнят про обещание работы.
— Омар! — кричит Алена, тыча пальцем в самого крупного убегающего из лагеря.
Араб садится на переднее и, повернувшись, говорит ей что-то на чуждом языке. Только вот сейчас мне не до ревности.
— Газуй, пап!
Джип буквально трясет на каждом ухабе, и Алена вцепляется в меня всеми руками и ногами.
Люди обтекают машину, бегут в разные стороны, наконец-то обретя свободу, и, кажется, что их скорость не уступает той, что набрала машина, потому что дороги как таковой нет, и приходится продираться сквозь кустарники. Тормозим, только когда оглушительный взрыв буквально сгоняет птиц с деревьев, а землю будто встряхивает. Быстро осматриваю лицо Алены, но она только вымученно улыбается и шепчет:
— Люблю.
— Ты в порядке? — спрашивает Омар, но Алена качает головой, ее лицо бледнеет, а в следующее мгновение она начинает как-то неестественно часто дышать. — Нужно торопиться.
— Если мы будем торопиться, она родит от тряски.
— А если мы не поторопимся, она просто родит.
Юра газует снова, и на каждой кочке Алена начинает поджимать губы.
— Если она не кричит, значит, все нормально? — наивно спрашиваю, и Омар с Юрой переглядываются. Я чувствую себя откровенным болваном, даже не знаю, как помочь…
Хочется просто закрыть глаза и оказаться дома, чтобы Алена готовила капучино, а ребенок спокойно лежал в люльке. Мысль о том, что сейчас она будет рожать здесь, просто убивает. Сейчас я очень жалею, что не могу стать волшебником и просто перенести нас в нормальные условия.
В течение получаса, пока машину трясет, Алена молча сносит свои страдания, пока вдруг не хватает Юру за плечо и не просит протяжно:
— Простите, мальчики, больше не могу.
— Может, еще потерпишь, — буквально умоляю, стирая со лба пот. Я убивать готов, но принимать роды не планировал никогда. Хотя за эти недели насмотрелся на рожающих. Но все они орали, а Алена молчит.
— Нам ехать еще сотню километров, — говорит Юра и тормозит машину. — В багажнике есть вода. Что еще нужно?
— Все есть в рюкзаках, — подсказывает Омар и выходит из машины на улицу, выгоняя меня. Из другой вываливаются все пятеро и пытаются узнать, а чего все, собственно, встали.
— Рожать будет? — ржет Камиль, глядя на меня, и я хочу ему в нос дать.
— Заткнись, ладно?
Я пытаюсь пойти посмотреть, но мне страшно, что Алена даже звуков никаких не издает. Только Омар шепчет что-то на своем языке, вроде как успокаивая, постоянно подкладывая в машину какие-то пеленки.
Топчусь на месте, даже несмотря на мужчин, меня окруживших и не произносящих ни слова.
— Почему она не кричит? Беременные же всегда кричат, — встав, иду к машине, заглядываю внутрь и замираю, когда вижу, что Алена часто дышит, сжимает челюсти, пыжится, надувая щеки, но не произносит ни слова, ни звука, ни одного слова нытья. Она никогда не ноет. Она всегда терпит боль, а я, как щенок, вечно готов слезы лить.
— Омар, что мне делать? — говорю привычную за эти недели фразу.
— С другой стороны подойди и просто держи ее.
Я даже не сомневаюсь. Открываю другую дверцу, пролезаю внутрь и обхватываю пальцами голову Алены, мягко поцеловав в лоб, чувствуя пальцами, насколько влажными стали волосы.
— Мне, кстати, это снилось, — шепчу ей на ухо.
— Очень вовремя, — пытается смеяться Алена, но тут же шумно выдыхает, пока Омар смотрит ей между ног.
— Знаешь, я даже не ревную.
— О, господи, Ник, простой заткнись, дай мне уже родить нашего ребенка и больше никогда ко мне не подходи со своей кувалдой.
— Лина! — прикрикивает Омар. — Сейчас!
Пока Алена буквально сгибается пополам, словно пытаясь выдавить из себя что-то, ее слова звучат набатом в моей голове. Я, конечно, мог бы сейчас подумать, что она просто так сказала. Только вот в такие моменты не врут, не лукавят и не ошибаются. И когда на смуглых руках появляется орущий комочек с мокрым кирпичного цвета пушком, я даже не удивляюсь. Смотрю и почти не злюсь, что Алена все это время нагло меня обманывала. Поэтому просто обтираю салфеткой ее лоб и шепчу:
— Я же говорил, что он мой, врушка.
Глава 55. Юра
Юра расплакался, если бы умел. Но даже при рождении своих детей в нем не было сантиментов. Он просто был рад. Рад, что все чудом живы. Рад, что Никита с Аленой не потерялись и смогли все преодолеть.
В погоне за мечтой отчистить мир от уродов он сам стал таким. Готовым во имя высшей цели испортить жизнь старшему сыну. Разрушить свой брак. Оттолкнуть от себя детей.
