идёшь, грубишь, всем своим видом даёшь понять, что я тебя бешу.
— И что, в этом был весь секрет? Быть с тобой грубым? Не верю.
— И правильно делаешь. Я ведь рассказывала тебе, что в твоих поступках увидела настоящее желание помочь. Доброту. Этим ты меня и зацепил. Если все были вежливы со мной, но при этом гнилыми внутри, то ты оказался полной противоположностью. Ты делал вид, что ты весь из себя бессердечный и чёрствый, но на деле показывал, что ты очень хороший. Не парень, а в первую очередь человек. Вот и всё.
— То есть если бы я был вежлив с тобой, то ты не кинулась тыкать в меня пальцем у выхода поликлиники?
— Скорее всего да. Но ты не был бы вежлив со мной. Потому что… Ну и как ты понял, сейчас мы должны плавно перейти к твоей истории.
— Да Маш. И мне жаль, что тебе пришлось перейти всё это.
— Да, мне тоже жаль. Раньше у меня были панические атаки из-за этого случая, но с тобой они закончились. А значит ты — тот самый. Мой.
— Конечно твой. И ничей больше. Только твой. Навеки, — сказал я и поцеловал Машу.
— Теперь твоя очередь рассказывать слёзо-выжимательную историю, — сказала Маша, смахивая слёзы со своего лица.
— Да, теперь моя очередь. Даже не знаю с чего начать.
— С переломного момента?
— Да, может быть. В общем-то я хорошо учился. После начальной школы пошёл в математический класс. Но душа всегда лежала к биологии. Поэтому после трёх лет обучения профильной математике, перевёлся в биологический класс. Но и там душой не задержался. Лет в пятнадцать, как тебе сейчас, я стал задумываться о смысле жизни. Кто мы? Зачем мы живём? Ответов я не находил. Мне казалось, что жизнь бессмысленна, а если смысла в жизни нет, то зачем и жить? И тогда я загорелся идеей. Идеей смерти. Нет, я не про самоубийство. Я не хотел убивать себя, я хотел, чтобы меня убили. Поэтому тогда я стал задумываться о карьере военного. Чтобы меня послали куда-нибудь в горячую точку и там убили. Смерть храбрых, все дела. Несколько бессонных ночей, мокрая от слёз подушка. Да, я хотел умереть. Но недолго. Где-то полгода. Потом меня по башке ударило другими мыслями. Дело было на 9 мая. Мы с родителями пошли на кладбище, почтить память наших родственников, которые погибли на войне. И знаешь, что я тогда понял? Что они — герои. Герои, но о которых мы вспоминаем только в их день рождения и смерти, а также 9 мая. Всё. А память — это всё, что останется после нас. Так что же остаётся, умереть, чтобы тебя вспоминали лишь два раза в год самые близкие родственники? И то, вспоминать будут лишь несколько следующих поколений. Через сто лет после смерти, тебя даже родственники по прямой линии забудут. И ты навсегда окажешься стёртым из истории человечества. Что ты был, что тебя не было.
— Прямо как в мультике «Тайна Коко», — тихо сказала Маша.
— Да, прямо как там. Человек умирает тогда, когда о нём забывают. Но до этой мысли я дошёл не только раньше, но даже и сам. Хотя позже и встречал эту идею у философов давно минувших дней. Короче говоря, в тот момент я понял, чего хочу. Бессмертия. Конечно не физиологического, а духовного. Сделать так, чтобы меня никогда не забыли. На миг вернулась идея с благородной смертью. Умрёшь героем в горячей точке, в родном городе переименуют улицу в твою честь и всё, миссия жизни выполнена. Но, однако я довольно быстро отогнал этот план на жизнь, ведь улицу могут потом спокойно переименовать обратно. А это меня не устраивало. Где-то неделя тяжёлых дум. Как мне стать известным? Как обрести славу? Как стать бессмертным? И тогда я нашёл ответ: политика. В политике бессмертие не всегда зависит от обстоятельств и от твоих личных качеств. Даже если ты был никчёмным премьер-министром, тебя будут помнить вечно, ведь ты был вторым лицом государства. И вот, летом после 9 класса я ударился в политику и философию. Знаешь, что самое забавное?
— Эм, нет, — робко сказала Маша.
— Я не думал о том, каким политиком стать. То есть авторитарным или либеральным. Мне было всё равно. Но вот я захожу в книжный магазин и беру книги, которые самим названием говорят о том, что они про политику.
— Что за книги?
— «Государь» Макиавелли, «Государство» Платона и «Политика» Аристотеля. И начал я с Макиавелли. Ну а дальше понеслась. Если вкратце и понятно, то Макиавелли проповедовал жёсткий и беспринципный метод ведения власти. Даже не ведения, а сохранения. Именно ему приписывают фразу «Цель оправдывает средства». И я уверовал в это. Затем и Аристотель подоспел со своей критикой демократии. И я, как и он, начал верить и ждать аристократии. Грубо говоря это как демократия, только голосуют не все, а только избранные члены общества. Элита. Научная, творческая, военная и так далее. Это власть не плебеев, а патрициев, власть достойных.
— А что дальше?
— Ох, а дальше мне было этого мало, поэтому я вновь пошёл в книжный. Мне понравилась философия, поэтому решил взять кое-что посовременнее, нежели Платон. А знаешь, кто был тогда у меня на слуху? Ницше. И вот я беру томик сочинений Ницше, а в довесок с ним и историю Третьего Рейха более чем на 1000 страниц. Ну и опять же понеслась. Идея Сверхчеловека у Ницше, критика демократии и прочее. Затем я взялся за историю Рейха. Всегда была интересна эта тема, ведь на истории мы мало уделяли этому внимания. И как специально, в самом начале книги очень много ссылок на другую известную книгу. На «Мою борьбу»
— «Мою борьбу»? — недоумевая спросила Маша.
— На «Майн Кампф».
— Оу. Теперь понятно.
— Да, ну и как ты могла понять, я не удержался. Найти на самом деле проще простого. Ну и что, я начал читать и сам себе промывать мозги. К слову говоря, всё это время я усиленно готовился к ЕГЭ, чтобы поступить в лучшие вузы страны, а оттуда уже в политику. И надо сказать, что данная литература давала мне хороший стимул для подготовки. Но она меняла меня. Однажды Влад меня спросил, что я сделаю, если стану президентом. И знаешь, что я ответил? Что развяжу третью мировую. Возможно ядерную. Ведь зло помнят намного сильнее, нежели добро.
— Это видимо тот самый момент, о котором говорил Миша? Когда ты стал невыносимым человеком?
— Да. Я
