— Лу, — шептал он, вздрагивая. — Какая ты нежная, какая легкая. Чем я заслужил такое…
Он ждал меня, а я знала, что не смогу, и не знала, как ему об этом сказать. Он боялся сделать неосторожное движение, потому что больше не мог терпеть, а я это чувствовала и боялась, что у него может не получиться. И тогда я сама установила ритм движения, и он закричал, задыхаясь и… плача.
— Лу, любимая, Лу, прости меня, — шептал он и плакал. — Мне так стыдно перед тобой. Ведь я так и не смог для тебя ничего сделать.
— Глупый, ты ничего не понимаешь, я получила больше, чем ты думаешь, — отвечала я, обнимая и прижимаясь к нему, смешному и неуклюжему Квазимодо с душой святоши.
— Я все еще не верю, что ты со мной.
Но мною уже овладела чувственность, удовлетворить которую мог только он — распущенный сатана, разнузданный Мефистофель. Одержимая азартом, я почувствовала в себе внутреннюю дрожь и подумала, что стоит только прикоснуться ко мне так, как это умел он, проклятый Люцифер, и все во мне затрепещет. Я быстро попрощалась и вышла из номера. Меня тут же схватили знакомые руки.
— Ты что, ждал меня здесь? — удивилась я, увидев Сомова.
Глаза его пылали алчным нетерпением. Так велико было искушение! И через минуту я уже лежала в его объятиях.
Сомов, войдя в меня, все понял.
— Стерва, какая же ты стерва, — бормотал он, сладострастно дыша. Он взял бешеный ритм. Мое тело моментально отозвалось, потом еще, и Сомов это почувствовал. — Стерва, — задыхаясь, повторял он и замер во мне, извергая страсть».
Шереметьево замело снегом. После сильных морозов грянуло потепление. Метели заметали дворики, аллеи, улицы. В белоснежном одеянии кусты и деревья иногда сбрасывали с себя излишки снега, рассыпавшиеся многочисленными пушистыми снежинками. И желтогрудые синицы с радостным чириканием взлетали и садились на заснеженные ветки.
— Здравствуй, сестренка, — встретил ее в аэропорту Сергей. — Как отдохнула? Почему на звонки не отвечала?
— Телефон потеряла. А маму расстраивать не хотела. Она же по каждому поводу переживает.
— Молодец, что догадалась из аэропорта позвонить. Ты знаешь, новости есть не из лучших. Валя умерла, бывшая жена Стаса. Он не мог приехать из Женевы. Я приезжал на похороны. Печально все это было наблюдать.
— Сережа, я слышала, что только у нелюбимых жен бывает рак груди.
— Может быть, не знаю. Тебя куда отвезти? На Димитрова или на Юго-Запад?
— Хочу на Димитрова заехать сначала. — Увидев записку Стаса, воспринятую ею, как приговор, Юлька решительно сказала брату: — Я быстро соберу вещи. Подожди меня.
Глава двадцать вторая
Исповедь грешницы
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью —
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.
Юлька читала грустные стихи Ахматовой и видела в них отражение собственных чувств.
— Лу. Мне плохо. Где ты?
— Я здесь. И чтобы отвлечь тебя от грустных мыслей, я расскажу тебе продолжение моей истории.
«На следующий день до самого обеда не прекращался шторм, и даже отчаянные местные пловцы не рискнули войти в воду. Солнце появлялось из-за туч лишь на минуту-две, а затем небо темнело и задувал свирепый ураган.
Буря бушевала и во мне. Я чувствовала себя растерянной, опустошенной, неприкаянной и ничего не понимающей в этой жизни. За завтраком, состоящим для меня из арбуза и стакана сока, я увиделась с моими вчерашними спасителями — ангелом-хранителем и демоном-искусителем. Они сидели за одним столиком и целеустремленно поглощали тарелку за тарелкой. «Все-таки мужчины в экипаже никогда не страдают отсутствием аппетита», — отметила я, удивляясь, как можно с утра кушать мясо. Помню, как кто-то из членов экипажа, довольно тучный мужчина, говорил: «Никогда не ешь больше, чем сможешь поднять».
— Присаживайся к нам, Лу, — позвал Сомов.
Мне стало неловко, но я поздоровалась, скрывая стыд, и села рядом, едва взглянув на Майка. «Знает или нет, рассказал ему Сомов или промолчал», — гадала я. Лицо Майка вспыхнуло, и я подумала, что все-таки знает.
Я быстро разделалась со своим традиционным арбузом и уже собиралась попрощаться, но тут Майк сказал:
— Что-то желудок схватило, пойду прилягу.
— Майк, причина язвы, как известно, не в том, что ты ешь, а в том, что тебя гложет, — усмехнулся Сомов.
Майк и я сейчас походили на одновременно брошенных в кипящую воду раков. Мы оба были настолько уязвимы, что одно неосторожное слово могло разорвать ту тонкую нить, которая между нами возникла. «Все-таки не знает», — подумала я.
Мы оставили Сомова доедать яичницу с беконом и пошли гулять по пляжу. Наши следы на песке смывала вода. Мне казалось, что она смывает все плохое и грешное, что было в моей жизни до встречи с Майком. Я не хотела больше ничего помнить, ничего, кроме его жестов, фраз, движений, взгляда. О чем мы только ни говорили! Даже затронули тему о грозной силе, затаившейся в районе Бермудского треугольника, называемого также Адовым кругом, Морем грез и Гаванью пропавших кораблей.
— Ты знаешь, Миш, когда наш самолет пересекает эту зону, я нарочно объявляю об этом пассажирам, чтобы пощекотать им нервы, — засмеялась я.
— Лу, ты неисправима, — засмеялся в ответ Майк. — Кстати, на нашей планете существуют целых двенадцать аномальных зон, и если на обыкновенном глобусе их соединить прямыми линиями, то в результате получится несколько равносторонних треугольников.
— Я знаю, что недалеко от Японии находится Море дьявола, где также происходят таинственные исчезновения, — пыталась я показать Майку свою осведомленность.
— Так вот, существует гипотеза о губительных вихрях, которые как раз и являются вершинами этих равносторонних треугольников, — продолжал Майк.
— Но это же скучная геометрия, куда как интереснее предположить возможность посещений этих зон инопланетянами. Допустим, НЛО похищают землян ради их спасения на терпящих катастрофу самолетах и судах. Еще я слышала о возможных подводных сигнальных устройствах, руководящих полетом на Землю с других планет. Быть может, поэтому здесь подчас наблюдается беспорядочное вращение магнитной стрелки вокруг своей оси.
— Да, действительно, Бермудский треугольник — одно из немногих мест, где стрелка компаса указывает на географический полюс, а не на магнитный. Иными словами, это явление можно назвать магнитной аберрацией, природу которой так еще до конца не изучили.
