Он осыпал меня комплиментами, легкими, но навязчивыми, как тополиный пух. Мы несколько раз танцевали вместе, и, прикасаясь к нему, я чувствовала, как разгорается его желание. От него исходил жар: я видела капли пота на его груди, в расстегнутом вороте рубахи. Эдик принципиально не носил футболки и был из тех мужчин, которые всегда держат расстегнутыми три-четыре верхние пуговицы. Эти капли пота возбуждали меня, дразнили – едва удержалась, чтобы в какой-то момент не наклониться и не слизнуть их языком.
В конце джема он подошел и спросил:
– Ты очень торопишься домой?
Мое сердце екнуло, и я чуть не издала восторженный вопль индейца, размахивающего томагавком. Но, хотя на мне и были спортивные штаны, в рюкзаке как талисман лежала та самая первая пара чулок с кружевной резинкой. Вспомнив о клятве нашего клуба, я сдержалась и сказала:
– Тороплюсь, ведь последняя электричка уходит в час двадцать. И, если рискнешь меня задержать, тебе придется ловить мне машину.
– Договорились!
Мы вышли из клуба и отправились гулять. Ночь была темной и теплой, поэтому мы бродили часа два по городу, разговаривая обо всем на свете – то есть о том, о чем принято говорить с малознакомым человеком, когда нет еще близости, достаточной для молчания. Эдуард рассказывал что-то про свою работу. Потом мы говорили про танцы, про аргентинское танго, о котором я втайне мечтала, а он уже когда-то занимался, про контактную импровизацию, про Индию и Ошо. Но я почти ничего не запомнила из того, что он говорил, ведь все это было лишь прелюдией к настоящему разговору.
В полтретьего мы завернули в одну из круглосуточных кофеен, где оказались одни. Заказали по большой порции какао и – впервые с того момента, как вышли из клуба, – замолчали. Он слегка улыбался, глядя на меня. А я думала только о том, можно ли списать мой румянец на долгую ходьбу, или очевидно, что это смущение?
Сбывшаяся мечта – лучший мужчина на свете – сидел рядом со мной, и у нас впереди было еще несколько часов до рассвета.
И вдруг Эдуард спросил:
– Можно задать тебе откровенный вопрос?
– Да, конечно. – Я сглотнула, и мои мысли заметались как бешеные кролики в клетке.
О чем? Может, он хочет спросить – готова ли я отправиться к нему домой прямо сейчас? И что мне ответить, когда тело горит от желания, но разум подсказывает вести себя осторожно?
– Расскажи, пожалуйста, что ты обо мне думаешь, – попросил он.
– В смысле? – Я растерялась.
– Без всякого смысла. – Он усмехнулся. – Просто расскажи, что приходит тебе в голову, когда смотришь на меня. Но я не настаиваю. Если трудно – скажи, и я пойму.
– Зачем тебе это?
– Довольно долго и скучно объяснять. Но мне бы очень хотелось услышать твое мнение….
Я смотрела на него, чувствуя, что подхожу к краю пропасти.
– Ты вправе отказаться, – торопливо добавил Эдуард. – Если сложно.
– Мне не сложно. – Я покачала головой. – Просто боюсь тебя шокировать.
– Думаю, зря боишься. – Он наклонился вперед и накрыл мою руку своей.
И тогда меня прорвало. Я рассказывала ему, что, глядя на него, вижу самого сексуального и желанного мужчину в моей жизни. Я говорила об его запахе, его удивительных голубых глазах, о возбуждающих капельках пота на его груди. О том, как потрясающе он танцует и какое удовольствие двигаться в паре с ним. Я выплеснула как перебродившее вино все эмоции, накопившиеся у меня за месяц, за эти четыре встречи… Господи, их было всего четыре, а мне казалось, что я влюблена в него уже целую вечность!
Эдуард млел. Он наклонился еще ближе и, казалось, просто впитывал всем телом мои слова, стараясь не пропустить ни звука. На его лице застыла хмельная улыбка, глаза слегка осоловели, словно я действительно напоила его.
Нам принесли наше какао, но оно безнадежно остывало в кружках.
– Да, да, говори… – прошептал Эдуард, когда я в какой-то момент остановилась, чтобы перевести дыхание. – Ты не представляешь, как это важно для меня…
Я продолжила, но во мне вдруг проснулся наблюдатель. Маленький ехидный человечек, который пристально всмотрелся в происходящее и наморщил нос; инопланетная порода позволяет моей личности раздваиваться без приступа шизофрении. Этот саркастичный малыш взгромоздился на мою макушку и, пока я продолжала петь дифирамбы мужчине моей мечты, отстраненно и внимательно наблюдал. И шептал свои наблюдения мне на ухо. «Посмотри-ка, а он сейчас смахивает на вампира. Похоже, он просто упивается твоим восторгом. У этого парня явно не все в порядке с самооценкой… Да, черт возьми, готов откусить свою руку, но его самоуверенность не прочнее твоей. Похоже, он нашел отличный способ укрепить ее. Еще бы – что может подпитывать уверенность лучше, чем восхищение красивой женщины. Да, да, именно так – если он пригласил тебя, значит, счел красивой. И теперь он заряжается от тебя, как батарейка от аккумулятора. Не ты ему нужна, малышка, а твое восхищение, твой влюбленный взгляд, твое преклонение перед его красотой и обаянием. Ну, может, еще твое тело – на закуску. Вроде вишенки на пирожном».
Когда источник моего красноречия иссяк, Эдуард галантно прикоснулся губами к моей руке.
– Спасибо. Это много значит для меня.
А для меня… для меня происходящее уже перестало что-либо значить. За несколько секунд покров восторженности, сквозь который я взирала на этого мужчину, растворился как дымка. Он оставался таким же возбуждающим и красивым, и мое тело по-прежнему отзывалось на его запах и прикосновения, но мне стало скучно. Я видела, что мой ехидный малыш, сидящий на макушке, прав. Эдуарду нужно было мое восхищение, мой восторг, мое преклонение. Играя по этим правилам, я, скорее всего, окажусь в его постели. Возможно, даже сегодня. Но мне придется продолжать игру и там – имитировать оргазм и одаривать его комплиментами после каждого телодвижения. А иначе наш роман закончится очень быстро: Эдуард не станет подвергать риску свое самолюбие.
Вот она – сбывшаяся мечта, рукой подать…
Мы вышли из кофейни, и Эдуард тормознул машину. Опередив его, я наклонилась к окну и назвала свой адрес.
– Ты разве не поедешь ко мне? – Эдуард выглядел озадаченным.
– Нет, прости. Я устала, и мне завтра с утра на курсы вязания. Надо выспаться. – Я улыбнулась той улыбкой, которую Костя называл радостью Саломеи, поцеловала голубоглазого мужчину в щеку и нырнула в машину.
Это был самый приятный момент за весь вечер.
После рассказа Инопланетянки мы еще какое-то время сдабривали чай ехидным хихиканьем, обсуждая сцену прощания.
У Инки с той поры прибыло сил. На следующем джеме она заметила, что Эдуард нашел новый объект для приложения своего очарования – рыжую застенчивую Наташу с вечно удивленным выражением лица.
