— Милая, я понимаю, какую боль причинил тебе. Вел себя как идиот. Но теперь все позади. Я тебя люблю и всегда любил. — Слова, столь тщательно подобранные, теперь казались нелепыми. Слегка запаниковав, Эндрю шагнул к Джине. — Нет, не говори ничего. Я хочу сказать, что совершил ужасную ошибку и прошу прощения. Сам себя не понимаю… Марси и Катерина ничего для меня не значили в отличие от тебя. Милая, я хочу, чтобы мы оба забыли этот год. Я хочу любить тебя и делать счастливой — как раньше…
Джина в изумлении уставилась на него. Прежде чем она успела понять, что происходит, Эндрю бухнулся перед ней на колени и прижал к себе — так сильно, что Джина едва могла дышать.
Все это было бы смешно, не будь она так потрясена. Разрушив не только ее жизнь, но заодно жизнь Марси и Кэт (по крайней мере, о них Джине было известно), Эндрю всерьез полагал, что она любит его достаточно сильно, чтобы простить и жить дальше вместе, будто ничего не произошло.
Он действительно был здесь — обвивался вокруг нее точно змея и исступленно целовал в обнаженное плечо.
Продолжая удивляться собственному спокойствию, Джина мельком взглянула на часы — двадцать пять минут восьмого — и сказала:
— Ты не представляешь, как долго я мечтала об этой минуте. Молилась, чтобы однажды ты ко мне вернулся… и это наконец произошло. Поверить не могу…
— Милая… — Эндрю, прижав ее к себе еще сильнее, покрыл лицо поцелуями. — Я знал, что ты меня поймешь. Я так тебя люблю!
Медленно и с неохотой отстранившись, Джина провела тонкими пальцами по его плечу, легонько стиснула руку и шепнула:
— Хочешь заняться со мной любовью? Сейчас?
Эндрю задрожал от вожделения. У него несколько недель не было секса. Сдернув галстук и оборвав пуговицы на рубашке, он шумно выдохнул, когда Джина принялась расстегивать ему ремень брюк.
— О Господи… Да… да…
Джина еще никогда не чувствовала себя так уверенно. Слегка склонив голову, чтобы скрыть улыбку, она свободной рукой нащупала на столе короткий острый нож, которым хотела нарезать помидоры для лазаньи.
Эндрю испуганно вытаращился и охнул, ощутив прикосновение холодного металла к телу. Увидев, что Джина держит в руке, он громко застонал от ужаса.
— Как интересно, — добродушно усмехнулась она. — Твое тело напряжено от страха. Ну, почти все тело. — Она открыто улыбалась. — Разумеется, некоторая его часть остается неубедительной, как всегда. Есть вещи, которые не меняются.
— Д-д-джина, ради Б-б-бога…
Она слышала, как у него стучат зубы. Не спеша повернув нож, чтобы блеснуло лезвие, она снова посмотрела на часы. Почти половина восьмого.
— Твое счастье, что я не сумасшедшая, Эндрю. Потому что сумасшедшая не колебалась бы ни секунды. Не успел бы ты и глазом моргнуть, как она отхватила бы этот маленький придаток, от которого одни проблемы. И многие бы ее одобрили. — Она помолчала, потом покачала головой и бросила нож в раковину. Опустившись на табурет. Джина бодро продолжила: — К счастью для тебя, я разумный человек и не хочу в тюрьму. Только вообрази, как обрадовались бы мои уважаемые соседи, прочтя об этом в газетах. Поэтому можешь подтянуть штаны, — Джина поплотнее запахнула халат и завязала пояс, — и убираться. Думаю, дверь найдешь сам.
Когда Эндрю ушел, Джина налила себе тоника и прошла в гостиную, где ее встретил мрачный Иерихон. Пес был сильно разочарован тем, что ему не позволили принять участие в веселье.
— Выше нос, крошка. — Джина потрепала его за ушами и в виде исключения позволила взобраться на кушетку. — В конце концов, это была весьма пикантная ситуация. И у тебя в отличие от меня могло не хватить самообладания.
Издав радостный вой, Иерихон попытался устроиться у нее на коленях. Джина включила телевизор.
— А теперь замолчи. Передача сейчас начнется. Сегодня выступает твоя любимая певица. Нет, не Цилла Блэк…
Не в состоянии нарезать эти маленькие помидорчики, Джина отказалась от мысли о домашней лазанье и послала Дуга за едой в новый мексиканский ресторан на Кенсинг-тон-Хай-стрит. Когда они закончили ужинать, она рассказала, что произошло.
— По-моему, это чудесно, — заявил Дуг, когда Джина замолчала. Он расплылся в восхищенной улыбке и удивился, что некогда счел ее злобной тощей бабой. За это время Джина преобразилась в спокойную изящную женщину с собственным мнением и больше не нуждалась в мужчинах, которые обращались с ней как с тряпкой. Дуг не был женат, даже не влюблялся, но теперь опасно приблизился к этому состоянию. А еще он знал, что никогда не будет обращаться с Джиной как с тряпкой.
Ложкой дегтя, конечно, было то, что Дугу просто не представилось бы возможности обращаться с ней хоть как-нибудь, поскольку до сих пор Джина точно не сознавала, что он мужчина в определенном смысле слова.
— Я его напугала, — призналась она с удовлетворением. — Дуг, ну и рожа у него была… Жаль, что Иззи и Кэт не видели. Поверить не могу, что я действительно это сделала!
— Ты можешь все, что захочешь. — Дуг ею гордился. Сначала Ральф, теперь Эндрю. Восторг Джины передался и ему: подняв бокал с мексиканским пивом, он выпил в ее честь, гадая, осмелится ли поцеловать Джину в знак поздравления. Этого Дугу хотелось больше всего на свете.
Джина кивнула, продолжая улыбаться:
— Ты прав. Пойми, чего ты хочешь, и добейся этого. Таков девиз Иззи, и он творит чудеса. Я теперь всегда буду следовать этому правилу.
«Это больше, чем хороший совет, — подумал Дуг, когда Джина подняла свой бокал и лихо чокнулась с ним. — Это судьба. Я здесь, а Эндрю ушел. Мы с Джиной празднуем вместе…»
Джина, в ярко-красном кашемировом свитере и кремовых брюках, никогда еще не казалась такой желанной. Дуг, слава Богу, решил не надевать новую оранжевую рубашку, которая бы дисгармонировала с ее свитером. Это точно судьба.
Улучив момент и не позволяя себе одуматься, Дуг подался вперед, но слегка промахнулся и вместо щеки поцеловал Джину в подбородок, в край нижней губы. Получилось глупо. Продолжая стискивать бокал с пивом, он подвинулся и случайно коснулся груди под кашемиром… О Господи, ее грудь…
Джина, удивленная второй раз за этот вечер, вдохнула запах одеколона, который подарила боссу на день рождения, и постаралась не морщиться. Испытывая сильное желание увернуться, она внушала себе, что Дуг просто рад за нее, гордится тем, как она выдворила Эндрю. И потом, не годится уворачиваться от дружеских поцелуев — неважно, что они неуклюжи.
Терпеливо дождавшись конца и даже помедлив несколько секунд, Джина мягко, но решительно положила руку ему на плечо и высвободилась из объятий. На Дуга невозможно сердиться, он слишком безвреден, слишком добр… но хорошего понемножку.
