— Но это еще не все. Когда она поселилась у нас, я совершил одну ошибку, самую страшную в моей жизни. Я и не предполагал, чем придется за нее заплатить. Я переспал с этой женщиной. Не спрашивай, почему, — не знаю. Возможно, из жалости. Все началось с того, что я захотел ее утешить… Потом я не мог поднять на нее глаза без ненависти. Я ненавидел и себя за эту слабость. Я предложил Консуэле уехать в Буэнос-Айрес. И вот тогда-то все и началось. Консуэла пригрозила, что, если я попытаюсь отправить ее туда, где у нее нет даже крыши над головой, она обо всем расскажет Мартине. Я уговаривал ее уехать во Францию, где у нее дом, предлагал деньги на содержание этого дома, но она стояла насмерть. Она хотела остаться именно в Сан-Диего, с нами, говоря, что только здесь может найти успокоение после столь тяжелой утраты. Выбора не было, я разрешил ей остаться. Но одна мысль о том, что Мартина узнает, как муж и мать предали ее, приводила меня в ужас.
— Это был сущий ад, — тихо продолжал он. — Каждый раз, когда мы оставались в доме вдвоем, она требовала, чтобы я переспал с ней, угрожая в противном случае рассказать Мартине, что мы любовники. Я дошел до того, что уже готов был сам признаться Мартине, лишь бы избавиться от этой проклятой женщины, изгнать ее из нашей жизни. Мартина уловила напряженность между нами и в конце концов сама настояла на отъезде матери. Кстати, они не слишком ладили. Консуэла изо дня в день разрушала нашу жизнь, приходя ночью к нам в спальню, рыдая и говоря, что не может оставаться одна.
Мартина попросила ее уехать. Вот тогда и произошло самое страшное. Не дай Бог пережить такое! Конечно, Консуэла сообщила ей, что мы спим, и тут я совершил еще одну ужасную ошибку — стал отрицать это. Консуэла описала все в мельчайших подробностях, и Мартине пришлось поверить. Но свой гнев она направила против матери. Так мы избавились от Консуэлы. Она больше не могла оставаться, а, кроме Франции, ехать ей было некуда. Я хотел было предложить ей деньги на содержание виллы, но Мартина мне не позволила. Она сказала, что мать может продать дом и жить на эти деньги, но от нас не получит больше ни пенни. Когда Консуэла уехала, я объяснил Мартине, как все это вышло… Она простила и никогда не упрекала меня.
Лицо Джейка стало серым и измученным. Луиза во все глаза смотрела на него, понимая, что душа Джейка унеслась в Сан-Диего и сейчас он вновь переживает тот кошмар.
— К несчастью, — продолжал он, — я скрыл это от отца, а Консуэла направилась от нас прямо к нему. Он дал ей деньги, и, как мы выяснили позднее, они приступили к строительству бани. Отец юридически оформил это, совершив величайшую глупость. В этом мы очень скоро убедились. Когда мы узнали про баню, Консуэла пригрозила мне, что раскроет источник финансирования. Тогда моего отца сочли бы инициатором шантажа. Она поклялась сделать это немедленно, если я не дам ей сумму, равную наследству Мартины. Я отправился к отцу. Поговорив с юристом, мы решили не обращать внимания на угрозы Консуэлы. Увы, мы недооценили ее. Месяца через два, чтобы наказать меня или дать понять, какова ее власть надо мной, она наняла убийц, и Мартина, ее собственная дочь, погибла. Ты спросишь, может ли мать в здравом рассудке поступить так со своим ребенком, чтобы вернуть мужчину? Но Консуэла — ненормальная. И именно потому так опасна. Хуже всего, что она не кажется безумной, не совершает ничего такого, что дало бы повод заподозрить ее в этом. Но она психопатка, вот почему я просил тебя держаться подальше от нее. Консуэла не должна знать о тебе — она способна на все. Потому я советую и Дэнни не похваляться, что она спит со мной, тем более что это неправда.
— Кстати, о моем глазе, — Джейк дотронулся до шрама. — Это тоже Консуэла. Точнее, она кого-то для этого наняла ровно через шесть месяцев после смерти Мартины. Между прочим, после убийства дочери Консуэла с наглым бесстыдством, какого ты и вообразить не можешь, заявила, что она скроет убийство, если я на ней женюсь! Так она надеялась заполучить меня, состояние Мэлори и состояние Сантини. Я послал ее ко всем чертям, а через шесть месяцев кто-то вломился ко мне в дом с заданием ослепить меня, чтобы я никогда больше не взглянул ни на одну женщину. Во всяком случае, Консуэла кому-то поручила позвонить мне в больницу и объяснить это.
Мы с отцом поняли: пора что-то делать, необходимо остановить ее, чтобы она больше не вредила нашей семье и своим так называемым друзьям, которых она обирала до нитки. Мы уже знали, как она раскрывает мужьям своих подруг их развлечения в бане, а потом наслаждается, наблюдая трагический конец их семейной жизни, еще более ужасный, чем ее собственный. Мы наняли юристов в Штатах, Аргентине, Мексике, Франции. Казалось, возбудить против нее уголовное дело совсем нетрудно — скольким людям Консуэла поломала жизнь, и они готовы во всем признаться. Но Консуэла слишком умело заметала следы. Она пронюхала о том, что мы обратились к юристам. Тогда моему отцу позвонил неизвестный и сообщил, что Мартина жива, но, если мы не оставим Консуэлу в покое, мою жену убьют.
Сперва мы не поверили, но, поскольку никто из нас не видел тела, мы не могли с уверенностью сказать, ложь ли это. Поэтому мы с юристами начали собственное расследование. Мой отец подкупил нужных людей в Буэнос-Айресе, и нам разрешили эксгумировать тело. В гробу оказалась куча пепла, но чья, не мог сказать никто.
Нанятые нами люди стали сообщать, что Мартину видели. Я сходил с ума. Мой отец предложил мне поехать во Францию и сказать Консуэле, что, если она не раскроет правду о Мартине, мы привлечем к этому делу ФБР. Конечно, мы блефовали, такое было не в наших силах. Потом одного из наших юристов осенило. Он посоветовал мне попытаться войти в дело Консуэлы. Если это удастся, я предстану перед судом вместе с ней. Но мне надо убедить ее, что я готов встать на преступный путь. Но как заставить ее в это поверить — ведь всем известно, что деньги мне не нужны. Пришлось внушить ей, что она втягивает меня в это ради собственных интересов, желая выяснить мои намерения, связанные с Мартиной.
Итак, я направил «Валгаллу» к берегам Франции. То, что я обнаружил здесь, повергло меня в шок. Я увидел Консуэлу в окружении мальчиков, которые рабски служили ей, занимались любовью с ее подругами, а она изображала добродетельную матрону. Мальчики не слишком понимали, что творится на вилле, но двое обо всем догадались, Консуэла уволила их и отправила восвояси. Но, когда я вошел в дело, Консуэла предложила мне ставить их перед выбором, о котором Моранди, вероятно, рассказывал Саре.
Луиза кивнула.
— Но, должно быть, она совсем спятила, полагая, что я способен на это. Однако я не стал спорить с ней и согласился, хотя, по-моему, она догадалась, что я сам расплачиваюсь с мальчиками, как, впрочем, оплачиваю и все ее проклятые проделки. А может, она и не так умна, чтобы догадаться об этом. Вообще-то ее мало заботит, куда деваются эти ребята, главное, чтобы никто не нарушал ее маленького уютного мирка. Она считает, что ей удается и меня держать на привязи. Думаю, ты уже знаешь, что брат Моранди оказался одним из тех, кто все понял. Когда я и мой юрист встретились с ним на Корсике, он рассказал обо всем. Тут случайно выяснилось, что его брат делает дешевые фильмы в Британии. Мы с юристом и с этим парнем поехали уговаривать его брата работать на меня. Мне нужен был человек для сбора видеопленок, для ведения записей, для всего, что имело отношение к делу. Моранди согласился. К счастью, он говорил по-итальянски и по-французски, и с помощью юриста мы выдали его за итальянца, которому легче открыть дело в Ницце. Я никогда не посвящал Моранди во все, опасаясь, что он может донести или проговориться.
