Эмма дошла до конца лестницы и с необыкновенной грацией и уверенностью двинулась своей скользящей походкой по главному залу. Было видно, что она ощущает себя полновластной хозяйкой своего магазина и женщиной, знающей себе цену. К своему непередаваемому ужасу он вдруг заметил, что она идет прямо к нему. Эдвин прирос к месту, не в силах двинуться с него или хотя бы отвернуться, сердце его оглушительно стучало. Но к его громадному облегчению, Эмма остановилась у одного из прилавков и отвлеклась беседой со старшим продавцом. Один раз она обернулась и внимательно посмотрела, как ему почудилось, прямо ему в лицо. Он окаменел. Эмма покачала головой, ее лицо снова приняло выражение заинтересованности беседой, она подалась вперед и продолжила разговор. Заметила она его или нет? Или она просто не узнала его? Эдвин немедленно отбросил эту мысль. В это невозможно было поверить, ведь он не так сильно изменился за прошедшие годы. В любом случае, его сходство с отцом стало настолько очевидным, что его трудно было с кем-либо спутать.
Продавщица обратилась к нему с каким-то вопросом. Вздрогнув, он очнулся и обратил на нее внимание. Она вручила ему пакеты и счет, не переставая при этом любезно щебетать. Он с трудом разбирал ее слова сквозь шум крови в голове. Эдвину пришлось призвать на помощь остатки самообладания, чтобы скрыть дрожь в руках, пока он доставал из кармана бумажник. Краем глаза он заметил направляющуюся к нему Эмму, его душа ушла в пятки, и он опустил голову.
Эмма прошла так близко от него, что он мог дотянуться до нее рукой. Он слышал мягкое шуршание шелка ее платья, уловил аромат ее духов, легкий и свежий, похожий на запах ландыша. Острая боль пронзила его, и он с трудом удержался, чтобы не подойти и не взять ее за руку. А потом она ушла. Эдвин смотрел, как она переходит из отдела в отдел, улыбаясь и грациозно раскланиваясь с покупательницами. Он расплатился и спотыкаясь покинул магазин, не оборачиваясь, чувствуя себя больным и разбитым. Он остановился на улице, снова испытывая чувство ужасной потери, и гнетущая пустота в душе, никогда не оставлявшая его, стала еще мучительнее.
Эдвин двинулся в сторону Сити-сквер, как слепой пробираясь сквозь толпу, не замечая ни прохожих, ни движения транспорта, видя только ее лицо, стоявшее перед его глазами. Он не забудет его до конца жизни, оно, словно тавро, было выжжено и горело в его душе. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Эдвин, наконец, овладел собой и рванулся в сторону главного почтамта, неожиданно ясно поняв, что ему следует делать. Он принял решение, и ничто не могло заставить его изменить его.
За короткое время закончив все дела на почте, он сделал еще одну остановку, чтобы завершить остальное, и уехал домой. Он нашел свой „даймлер” на стоянке около железнодорожной станции, велел шоферу отвезти его в имение и, усталый и обессиленный упал на заднее сиденье. Всю дорогу в Фарли Эдвин не переставал думать об Эмме. Впечатление от встречи с нею было таким оглушительным, что он, наконец, понял, почему так страшился увидеть ее, хотя постоянно стремился к этому. Она разбудила в нем старые желания и заставила болезненно ощутить пустоту своей нынешней жизни. Она разожгла в нем чувства вины и стыда за содеянное, всегда тлевшие в нем, подобно огню, прячущемуся под тонким слоем пепла.
Память об Эмме неотступно преследовала его. Почему он не мог найти утешение в объятиях других женщин, среди которых за последние годы встречалось немало прехорошеньких? О Боже, почему он постоянно искал среди них похожую на Эмму хотя бы внешне? Он искал, постоянно и безуспешно искал вторую Эмму, навечно прикованный к этим незабываемым зеленым глазам, медным волосам, белой шелковистой коже. Всякий раз, обманутый внешним сходством, он быстро разочаровывался и резко порывал с очередной женщиной, оставаясь неудовлетворенным. Эмма преследовала его во сне и наяву.
Он подумал об их ребенке, томясь от невозможности увидеть его. Ему, если он остался жить, должно быть уже восемь лет. „Конечно, он жив”, – твердо сказал себе Эдвин, надеясь и веря в то, что частичка его и Эммы останется на этом свете. Кто он, мальчик или девочка? На кого похож? На него? На Эмму? А может быть, на них обоих?
Слабая улыбка мелькнула на его бледном лице, казавшемся изможденным в тусклом освещении автомобильного салона. Какая злая ирония судьбы в том, что Эмма родила ему ребенка вне их брака, ребенка, запретного для него, а Джейн так и не собралась подарить ему дитя, о котором он так страстно мечтал. Он представил себе Джейн и сравнил ее с Эммой. Ему не следовало на ней жениться. Он должен был сопротивляться давлению своей семьи. Его бесплодная, вялая, тоскливая жена! Крест, который он вынужден нести в этой жизни. Нет! Нечестно и несправедливо так думать про нее. Он не может осуждать бедную Джейн. Она нежна и внимательна к нему, вряд ли есть ее вина в том, что он сам не способен ничего дать ей. Он принадлежит Эмме Харт, и только ей одной и ничто, кроме смерти, не сможет изменить это.
Дурное настроение преследовало Эдвина весь день до самого вечера. Он пытался бороться с ним, ведя за семейным обедом, показавшимся ему длиннее обычного, вежливые, но напряженные разговоры, поэтому обрадовался, когда отец предложил ему после обеда перейти в библиотеку. К большому облегчению Эдвина, сегодня не было Джеральда, а он с того момента, как вернулся из Лидса, искал случай переговорить с отцом наедине.
Адам разлил напитки и уселся перед камином, непринужденно болтая о разных пустяках. Наконец Эдвин, не в силах терпеть дольше, перебил его.
– Отец, я должен поговорить с тобой об одном важном деле, – отрывисто произнес он.
Адам пристально посмотрел на него и нахмурился.
– Это звучит очень серьезно, Эдвин. Действительно, весь вечер ты выглядишь очень угрюмым. Надеюсь, что ничего дурного с тобой не произошло?
– Нет, отец, со мной все в порядке.
Эдвин секунду поколебался, а потом, откашлявшись, сказал:
– Я хочу, чтобы ты знал: сегодня я принял решение вступить в армию добровольцем. Немедленно.
Выражение лица Адама резко изменилось, и он осторожно поставил бренди с содовой на стол.
– Эдвин, мне кажется, что ты слишком торопишься. Ведь идут самые первые дни войны. Я не хочу, чтобы ты рвался воевать, пока мы не получим больше информации о том, как развиваются события. Я прошу тебя повременить со своим решением.
– Я не могу, отец. Не хочу огорчать и расстраивать тебя, но я должен идти. Пожалуйста, постарайся меня понять.
– Эдвин, ты не обязан идти добровольцем. Пока только одиноких мужчин призывают на фронт.
– Да, я знаю, отец, но это не имеет значения. Я решил.
