Руджеро охватило бешенство.
— Что? Что ты у меня обнаружила?
— Будь добр, не повышай голоса.
Роза тоже встала с кровати.
— Ты ведешь себя грубо и вульгарно, — упрекнула она мужа.
Руджеро, не прячась, нарочно швырнул сигарету в окно.
— Приехали! — выкрикнул он. — Оказывается, я обидел тебя!..
«Надо солгать, надо солгать, — твердила себе Роза. — Иначе все рухнет».
Ей удалось остаться внешне спокойной, и она продолжала:
— Послушай, Руджеро Летициа. О сексе я знаю только по обрывкам чужих разговоров. Я слышала, что в первый раз женщине больно и что у нее идет кровь.
Роза почувствовала, что нашла правильный тон, и продолжала уверенней:
— Ты сделал мне больно, Руджеро Летициа, но крови почему-то нет. А наслаждение, о котором рассказывают в любовных романах? Я ничего такого не почувствовала — только боль и унижение.
Она решила окончательно добить мужа и сказала:
— А теперь, после того, что случилось, ты все сваливаешь на меня. Но виноват только ты сам…
Роза почувствовала удовлетворение от мастерски проведенной сцены и решила, что пора расплакаться. Ей не составило труда разразиться горячими слезами.
— Может, мы вместе разберемся в том, что произошло, — пролепетала она, переходя от гнева к сочувствию. — Но нам нельзя ссориться…
Она бросилась к Руджеро и припала к его груди.
— Успокойся, успокойся, Роза.
Ложь жены показалась Руджеро убедительней собственной правды.
— Хорошо, — шмыгая носом, произнесла Роза.
— Что-то вышло не так, — согласился Руджеро.
Он уже готов был признать, что Роза невинна.
— Это и я понимаю, — сказала она, поднимая на мужа прекрасные глаза. — Но что именно?
— Если нет крови, — продолжал Руджеро, — это значит…
Он смущенно замолчал.
— Что это значит? — настаивала Роза.
— Значит, она уже не девственница, — сказал Руджеро, не отказываясь, однако, от иного объяснения.
— Или же? — спросила Роза, делая вид, что предположение мужа абсурдно.
Руджеро выглядел смущенным, словно взрослый, объясняющий ребенку текст «Камасутры». Он был сбит с толку, поскольку уже не сомневался в невинности Розы. Теперь ему придется признать, что он ошибался.
— Наверное, такое случается, если женщина как-то не так устроена. Говорят, иногда крови не бывает. Так говорят… — уточнил он.
— Я рада, что ты не виноват, — сказала Роза и коснулась губ мужа легким поцелуем.
— Я не хотел тебя обидеть, — извинился Руджеро. — Просто я слишком тебя люблю, Роза. Ревность. Понимаешь?
Она прекрасно понимала, что муж будет потрясен, если узнает, что другой мужчина взял то, что по праву принадлежит ему. Но Руджеро Летициа никогда не узнает всей правды, навеки сокрытой вместе с другими тайнами семьи Дуньяни.
— Понимаю, — ответила она.
— У тебя до меня не было мужчин? — неуверенно спросил он.
— Нет, Руджеро. Ты — единственный мужчина в моей жизни. Отныне и навсегда.
Роза была готова на любую ложь, лишь бы добиться осуществления своих планов. Если ложь может послужить ключом к заветной двери в страну мечты, она будет лгать.
Руджеро опрокинул жену на постель и обнял, как самый нежный влюбленный. Сомнения развеялись, желание сжигало его, и он отдался новому, еще не испытанному наслаждению. Именно эту женщину он хотел, именно так воображал свою первую брачную ночь. А недоразумение едва не уничтожило самый прекрасный миг в его жизни. Руджеро старался доставить жене радость. Он овладел ею нежно, осыпая ее тело поцелуями, а Роза отвечала ему страстными вздохами. И Руджеро поверил, что она счастлива.
На самом деле ласки мужа совсем не возбуждали Розу, а сладострастные вздохи выражали скорей облегчение: ей удалось избежать такой грозы!
— Ты так представляла любовь? — спросил поздней Руджеро.
— С тобой мне лучше, чем в мечтах, — без зазрения совести солгала она.
Он снова заключил ее в объятия. Насладившись любовью, мужчина заснул безмятежно, как ребенок. Роза соскользнула с постели, подошла к окну и вгляделась в бескрайнее небо Америки. Вдруг она расплакалась, расплакалась горькими слезами, ибо никакая ложь не проходит бесследно для души. Спасла ли она свое достоинство, или окончательно утратила его, разыграв эту дурацкую комедию? Только время даст ответ на этот вопрос.
Роза смотрела на звезды и вспоминала небосвод над «Фаворитой». Вот она лежит на сене, рядом с Анджело, а он ведет ее среди созвездий, рассказывая легенду о падающих звездах и раковинах-наутилусах.
«На фюзеляже нашего первого самолета нарисуют наутилус, — решила Роза, — серебряную раковину-наутилус. И этот символ поднимется в небо, станет моей эмблемой. Он перейдет к детям, которых мне даст этот мужчина».
И Роза повернулась к безмятежно спящему Руджеро.
Бронированный «Роллс» выехал на проспект Венециа и, минуя проспект Буэнос-Айрес и площадь Лорето, направился к Имберсаго. Роза нервно крутила бриллиантовые кольца на пальцах, чувствуя, что снова нахлынуло то ощущение, которое снедало ее в последнее время. Это было обостренное восприятие собственной немощности, чувство неотвратимого конца.
Неужели в книге судеб Розы Летициа завершается последняя глава? Восемьдесят три года — подходящий возраст для ухода. Но готова ли она отправиться в последний путь?
— Только в романах старики угасают тихо, согнувшись под бременем годов и пресытившись жизнью, — вдруг произнесла она вслух. — Смерть — это насилие. Всегда…
— Вам пора принять лекарство, — сказала Олимпия, протягивая госпоже стакан и таблетку.
Роза безропотно проглотила лекарство, потом сняла телефонную трубку, набрала номер и стала ждать. Ответили сразу же после второго гудка.
— Надеюсь, я не разбудила тебя, девочка моя, — произнесла Роза.
— Бабушка, сейчас восемь утра, — сонным голосом заметила на другом конце провода Глория.
— Очень глубокая мысль, — усмехнулась Роза.
— Просто я в это время еще сплю. И тебе это известно.
Голос у внучки был хоть и сонный, но веселый.
— А если у меня серьезные причины для того, чтобы вырвать тебя из объятий Морфея?
— И слышать не хочу. Серьезные причины наводят на меня страх.
— Ну, хватит разыгрывать комедию, — рассмеялась бабушка.
— Конечно, когда на сцене появляется примадонна, остальные актеры уходят в тень.
— Как только встанешь, приезжай ко мне в Имберсаго, — велела Роза.
