Я направилась в хозяйственную часть дома. Мои шаги заглушали персидские ковровые дорожки. Потом я прошла через главный холл, и туфли зацокали по черно-белым известняковым плиткам. Стеклянные двери на террасу были уже открыты, и я почувствовала тепло очередного восхитительного летнего дня. Толкнув дверь под лестницей, я оставила позади взрыв солнечного света и оказалась в унылом коридоре, отворила дверь, обитую зеленым сукном, и двинулась к конюшенному двору.
По дороге к двери черного хода я проходила мимо кухни. Воздух пропитался запахом жареного бекона и прогорклым дымом, который возникал всегда, когда Джоан что-то готовила. Я хотела пойти дальше, но вдруг услышала всхлип. Замерев, я сделала шаг назад и, заглянув на кухню, увидела, что Джоан стоит рядом с кем-то сидящим за кухонным столом. Тот человек снова всхлипнул. Я потопталась на пороге, но все же вошла. За столом, опершись локтями и уронив голову на руки, сидела Триша, а Джоан обняла ее толстой рукой и неуклюже гладила по голове. Услышав меня, Триша подняла заплаканное лицо.
– Извини, – неуверенно произнесла я. – Я просто услышала…
– Нет-нет, все в порядке, – всхлипнула Триша, вытирая нос рукой. – Заходи, Люси. Я все равно собиралась с тобой поговорить.
– Что стряслось? В чем дело? – я торопливо подбежала к ней и села рядом. Джоан с облегчением покинула пост и поспешила к кипящему чану с водой.
– Проблема с парнем, – мрачно пробормотала Джоан, хватая полотенце и снимая чан с огня. – И парень хуже не найдешь, по-моему. Я ей сразу сказала, Люси: не выйдет ничего путного, если свяжешься с таким, как Джек Феллоуз. Он никогда не остепенится, и точка. Я не говорю, что он мерзавец, но я лично никогда не видела его с одной девушкой дольше пяти минут, это факт. Я же с самого начала тебя предупреждала, разве нет? – Она укоряюще кивнула Трише, прежде чем опрокинуть на дуршлаг картошку и исчезнуть в клубах пара.
Я взяла руку Триши и крепко ее сжала.
– Ох, Триша. К сожалению, Джоан права, – вздохнула я. – Джек слишком непостоянный. Черт, жаль, что я тебя тоже не предупредила, но я не думала, что у тебя все серьезно!
Это вызвало новый поток слез, голова Триши камнем упала на руки.
– Да, серьезно, очень серьезно, и я ничего не могу поделать – я его так люблю! – сдавленно простонала она, уткнувшись в начищенный сосновый стол. – И знаешь, Люси, – она посмотрела на меня заплаканными глазами, – он же понятия не имел! Не подозревал даже! Думал, что со мной можно поразвлечься, что со мной весело гулять, пока вчера я не заговорила о том, что было бы здорово выбраться из дому, потому что у меня намечаются выходные – всего два дня. И мы могли бы куда-нибудь съездить, например, в какой-нибудь симпатичный отель. И тут он как завопит: «Серьезные отношения, о боже, нет!» Клянусь, никогда не видела, чтобы парень так быстро делал ноги.
Я поморщилась.
– Могу себе представить. Его небось не было видно, такая пыль поднялась. Как же он меня иногда бесит! Типичное поведение для Джека, правда, Джоан?
– Как я уже сказала, он вовсе не мерзавец, – осмотрительно проговорила Джоан, сосредоточенно встряхивая дуршлаг с картошкой. – Но постоянство не для него, вот в чем проблема.
– И знаешь, в чем еще дело? – Триша шмыгнула носом. – Я уверена, у него есть другая. На днях он ездил в Лондон – с тобой, Люси. А когда вернулся, знаешь, стал какой-то холодный. Рассеянный. Со мной почти не разговаривал. Уверена, он там был с какой-то шлюхой, – с ненавистью прошипела она.
Я нервно сглотнула, вспомнив томную прекрасную Паскаль, с которой Джек обнимался и любезничал в окне спальни и которая совсем не была похожа на шлюху.
– Хм-м, да, наверное, – проговорила я: мне не хотелось делать ей еще больнее. – От Джека можно ожидать чего угодно. Хотя, возможно, он просто думал о работе или еще о чем-нибудь, – ободряюще произнесла я. – У него скоро выходит книга стихов, может, он волнуется из-за рецензий или еще чего-нибудь. – Джоан презрительно фыркнула.
– Но даже если у него есть кто-то еще, – поспешно добавила я, – к тебе это не имеет никакого отношения, Триша. Просто такой уж он человек. Не может совладать со своими гормонами, и чем быстрее ты это осознаешь, тем лучше. Таких, как он, обычно называют юбочниками. – Я улыбнулась и потрепала ее по плечу, пытаясь приободрить.
В Ответ она лишь слабо улыбнулась.
– Но он самый милый, добрый, щедрый и веселый человек, которого я только знала в жизни, – тихо проговорила она. – И я не могу его не любить. Не могу, Люси! – Она снова уронила голову на стол и залилась слезами.
Я вздохнула, посмотрела на Джоан и хотела было поднять брови и сделать выражение лица из серии «все-это-мы-уже-видели», но та повернулась к нам спиной и остервенело резала картошку, сверкая лезвием ножа.
– Послушай, Триша, – я предприняла вторую попытку. – Я знаю, сейчас тебе кажется, будто наступил конец света, но обещаю, через пару недель ты посмотришь на него и удивишься, что только…
– Неправда, неправда, неправда! – разрыдалась она. – И что еще хуже – я же должна видеть его каждый день, черт возьми, смотреть на него каждый чертов день и слышать его голос! Не знаю, как я все это вынесу.
Издав еще один сдавленный стон, она подскочила, опрокинула стул и, не видя дороги от слез, вылетела из комнаты. Я слышала, как она прогрохотала по коридору и хлопнула дверью черного хода.
Я медленно наклонилась, подняла стул и поставила его на место. Джоан ничего не сказала. Триша плакала так сильно, что весь стол промок. Я взяла полотенце, чтобы вытереть лужу, и тут почувствовала, как во мне закипает злоба. Я скомкала полотенце и в ярости швырнула его на стол.
– Где он, Джоан?
– В библиотеке, как обычно. Наверняка пишет свои проклятые стишки.
– Ага. Сейчас я ему устрою стишки!
Я вылетела из кухни, промаршировав по выложенному плиткой коридору и резко толкнув обитую зеленым сукном дверь, ворвалась в главную часть дома. Проходя через холл, я почувствовала, что моя злоба стала еще больше; я ускорила шаг и очутилась в коридоре с дубовыми панелями, ведущем в библиотеку. На секунду остановилась и отдышалась. Дверь в библиотеку была закрыта. Я хотела постучать, но потом резко повернула ручку и вошла.
В комнате, вдоль стен которой высились книжные полки, было необычно светло. Но я привыкла заходить туда только вечером, когда у дровяного камина здесь сидел Арчи, а зеленые бархатные шторы были закрыты. Сейчас же сквозь высокие окна проникли солнечные лучи, освещая полки и бросая блики на кожаные корешки книг. Какое-то время глаза привыкали к свету, и я не сразу увидела Джека, который сидел в дальнем углу за огромным столом красного дерева – лицом ко мне и спиной к окну с эркером. Он сосредоточенно склонился над… нет, не над грудой бумаг, а над книгой в бумажной обложке зловещих черно-красных тонов. Услышав, что открылась дверь, он опустил книгу с почти виноватым видом, и на секунду на его лице промелькнуло раздражение. Потом он заулыбался.
