Может быть, с моей стороны было преждевременно возвращаться сюда.
Отсутствие ответа — это все равно ответ, верно? Две недели от него ничего не было слышно, и, возможно, это был его способ покончить с этим.
Документы об аннулировании брака, безусловно, являются ответом, но все же.
Если он хочет расторгнуть этот брак, то самое меньшее, что он может сделать, это сказать мне это в лицо.
— Хорошо выглядишь, — говорит он через пару мнгновений, небрежно окидывая взглядом мою фигуру — я чувствую его признательность кончиками пальцев, маленькие искорки удовольствия, рассеивающиеся на поверхности.
— Не надо мне этого говорить. Мне не нужны твои комплименты. Скажи мне, почему ты пытаешься избавиться от меня.
Когда бумаги появились в квартире бабушки, это был удар исподтишка «два за раз»; доказательство того, что Кэл действительно знал, где я прячусь, и не потрудился прийти ко мне, но также и дополнительное оскорбление, которое он нанес мне, отказавшись от нашего брака.
Возможность, за которую несколько месяцев назад я, наверное, ухватилась бы.
Но многое может измениться за несколько месяцев.
Я посидела с ним некоторое время, уставившись на его подпись и окончательную дату подачи заявки. В документах в качестве причины указывалось мошенничество, в котором говорилось, что Кэл манипулировал мной, чтобы заключить союз, и что он взял на себя полную ответственность за начестную природу того, как возник брак.
И хотя все все это правда, оно не отменяет того, что произошло после того, как мы поженились.
Утешение и принятие, которые я нашла в объятиях этого убийцы.
Моя навязчивая идея.
Моя погибель.
Мой муж.
Сцепив пальцы вместе, он откидывается на спинку стула и выдыхает.
— Я думал, это будет то, чего ты хочешь, малышка. Свобода. Ты молода и заслуживаешь шанса испытать то, что может предложить жизнь.
Швыряя бумаги на стеклянный стол, я делаю шаг к нему, тыча указательным пальцем в его широкую грудь.
— Как ты смеешь пытаться решать это за меня. Ты предлагаешь мне только один вариант, после того, как полностью исчез после концерта, и это должен быть мой выбор?
В его глазах вспыхивает жар, карие глубины темнеют от ярости. Вскакивая на ноги, он хватает мой палец, прижимая его к себе.
— Ты бросила меня на гребаном балете, Елена. Кстати, хороший штрих — оставить это стихотворение. Я получил твое сообщение громко и четко.
— О, стихотворение, где я сказал, что люблю тебя? — огрызаюсь я, громкость моего голоса возрастает от моего разочарования. — Если это каким-то образом переводится как «пожалуйста, подай заявление об аннулировании брака», то я думаю, что тебе нужно снова вернуться к изучению поэзии.
— Ты так думаешь? — Когда он подходит в плотную, зажигая ту старую песню и танец, к которым наши тела привыкли за последние несколько недель, я чувствую, как мое сердце сжимается и переворачивается от его близости. Его запах окутывает меня, когда он прижимает меня спиной к столу, наклоняясь, чтобы обхватить меня своими предплечьями.
Прядь чернильных волос падает ему на лоб, и я сопротивляюсь желанию убрать ее с его лица, пытаясь сосредоточиться на своем гневе, прежде чем он ускользнет, затерявшись в море его прикосновений.
— Может быть, тебе стоит освежить мою память, — говорит он, опускаясь на колени, его руки сразу же скользят вверх по бокам моих бедер.
Я прикусываю губы, когда он начинает медленно поднимать подол моего желтого сарафана, прижимая документы об аннулировании брака к своей груди. Каждое нервное окончание в моем теле кричит, говоря мне прекратить это, пока мы не поговорим по-настоящему, но затем его дыхание скользит по моей киске, и я больше не забочусь о разговорах.
Что является еще одним плохим решением в общей схеме вещей?
— Подними свою задницу, — командует он, и я повинуюсь, даже не задумываясь, двигаясь вперед, чтобы он мог скользнуть тканью платья вверх по моим ягодицам. Он тихо ругается, качая головой. — Я вижу, ты все еще без трусиков. Добавляя прелюбодеяние в наш список грехов, или ты просто надеялся, что тебе повезет?
Одна из его рук поднимается, ложится между моих грудей, подталкивая меня вниз; я двигаюсь без сопротивления, шипя, когда моя голая задница соприкасается с прохладной стеклянной поверхностью, за которой быстро следуют плечи, когда он толкает меня вниз.
Зубы царапают мой клитор, и я вздрагиваю, острый укус посылает вспышку восторга через меня.
— Я надеялась, что мне повезет, — говорю я, зная, что это то, чего он ждет.
— Конечно, ты надеялась. Идеальная маленькая шлюшка, готовая к траху в любой момент, когда ее муж вынимает свой член. — Шлепок приземляется на верхнюю часть моей киски, вырывая крик удивления из моего горла. — Итак, какая была твоя любимая форма поэтического изложения? Декламации с помощью языка?
Пальцы Кэла медленно пробегают по шрамам на внутренней стороне моего бедра — буква «К» плюс буква «А», которую он добавил в ночь концерта. Мой собственный личный бренд.
Удачи тебе избавиться от меня после этого, придурок.
Я смотрю на покрытие дворика, обводя глазами паутину, и вижу, как его голова снова опускается между моих ног. Язык скользит за пальцами, оставляя за собой след прохладной слюны, и когда они касаются моего клитора, я дрожу, тело уже опасно близко к тому, чтобы вхорваться, туго натянутое после нескольких недель воздержания.
— Ключ, как мы знаем, к любому хорошему стихотворению, — выдыхает Кэл, один раз проводя по мне языком. Дважды. Три раза, пока я не отбрасываю бумаги об аннулировании брака в сторону, хватаясь за края стола, чтобы не упасть с него. — Это страсть.
С этими словами он зарывается ртом в мою киску, образуя плотное уплотнение вокруг моих губ, засасывая клитор в рот и осыпая его движениями своего языка. Рука скользит вверх по моему торсу, пальцы цепляются за верх моего сарафана и высвобождают одну грудь.
Он сжимает ее, в то время, как его язык проникает в меня, массируя внутрь и наружу, затем скользит вверх между моими складками и кружится над клитором. Повторяя цикл, чередуя сосание и лизание, он создает темп, от которого у меня в животе нарастает давление, распространяющееся наружу, как волна тепла.
— Ты знаешь, сколько ночей я мечтал о том, чтобы ты была здесь, вот так? — спрашивает он, прижимаясь ко мне, вибрации его губ посылают через меня ударные волны экстаза. — Сколько раз я выкачивал свой член досуха, представляя, как ты раскрываешься и стонешь для меня?
Я качаю головой в ответ, хотя уверена, что он не видит. Усмехаясь он ускоряет движение своего языка, и на этот раз, когда я кончаю, ему даже не нужно просить меня посмотреть на него; мои глаза немедленно ищут его, фиксируясь, когда оргазм сотрясает все мое тело, спина выгибается от стола, сдавленный звук вырывается из горла.
— Вот. Я знаю, что немного устал от произносимого слова, но, судя по румянцу на щеках зрителя и ощущения того, как ты кончаешь на моих вкусовых рецепторах, я склонен верить, что все еще знаю, что делаю.
Вытирая рот о мое бедро, Кэл выпрямляется в стоячем положении, протягивает руку и расстегивает пуговицы на рубашке. Он сбрасывает ее с плеч, черный материал падает на землю, а затем расстегивает штаны, стягивает их с бедер и также их отбрасывает в сторону.
Его член высвобождается, жемчужная бусинка возбуждения сочится с кончика его толстой головки, и он медленно поглаживает себя, окидывая меня пристальным взглядом.
— Я никогда не устану видеть тебя такой, — говорит он, слегка качая головой, как будто не может до конца поверить, что я здесь.
Делая шаг ко мне, он сжимает свой член в кулак, грубо трется между моими губами, размазывая мои соки по всему телу. Каждый движение по моему клитору вызывает укол боли в моей внутренности — такой, который изгибается на конце, превращаясь в неизмеримое удовольствие.
— Ты хочешь этого? — спрашивает он, приподнимая одну бровь, и хотя я должна сказать «нет» и взять себя в руки, вернуться к текущему вопросу, мое тело не согласно.
