Это не сработает. Никогда. Он как всегда полон тайн и лжи, а я как всегда где-то снаружи, пытаюсь заглянуть внутрь. Ничего не изменилось. Мое сердце снова разрывалось на части. Удивительно, что там осталось, чему разрываться.
— Просто уйди, — сказала я, мои глаза наполнились дурацкими слезами.
Не сказав больше ни слова, он ушел.
Глава девятнадцатая
После этого мы с Дэвидом не разговаривали. Но каждый вечер в конце моего рабочего дня он приходил и ждал на другой стороне улицы. Наблюдал за мной из-под козырька бейсболки. Готовый проводить меня, чтобы я добралась до дома в целости и сохранности. Это выводило меня из себя, но я не чувствовала угрозы. Я игнорировала его три дня, пока он провожал меня. Сегодня был день номер четыре. Он сменил свои обычные черные джинсы на синие, ботинки на кроссовки. Даже издалека было видно, что его верхняя губа и нос разбиты. Папарацци пока еще нигде не было, хотя сегодня кто-то спросил меня, приехал ли он в город. Кажется, время, когда он может спокойно ходить по Портленду, подходило к концу. Интересно, знает ли он.
Когда я не просто проигнорировала его, как обычно, он сделал шаг вперед. Потом остановился. В непрерывном потоке уличного движения между нами проехал грузовик. Безумие какое-то. Почему он все еще здесь? Почему он просто не вернулся к Марте? Просто невозможно жить дальше, когда он здесь.
До конца не понимая, что решила сделать, я дождалась перерыва среди проезжающих машин и бросилась через дорогу к нему, стоящему на другой стороне улице.
— Привет, — сказала я уверенно. — Что ты здесь делаешь, Дэвид?
Он засунул руки в карманы, огляделся.
— Провожаю тебя домой. То же, что и каждый день.
— Теперь это твоя жизнь?
— Думаю, да.
— Хм, — сказала я, идеально подытожив ситуацию. — Почему бы тебе не вернуться в Лос-Анджелес?
Голубые глаза настороженно смотрели на меня, и он не сразу ответил:
— Моя жена живет в Портленде.
Мое сердце замерло. Такая простая фраза, произнесенная так искренне, застала меня врасплох. Мне нельзя так легко реагировать на него, я слишком уязвима.
— Мы не можем продолжать так.
Он изучал улицу, а не меня, его спина сгорбилась.
— Пройдешься со мной, Эв?
Я кивнула. Мы пошли. Никто из нас не спешил, мы не торопясь прогуливались мимо витрин магазинов и ресторанов, заглядывая в бары, которые только начинали готовиться к вечеру. У меня было нехорошее предчувствие, что, как только мы остановимся, придется разговаривать, так что такая прогулка меня вполне устраивала. Стоял летний вечер, и вокруг было довольно много людей.
Примерно на полпути к дому на углу улицы располагался ирландский бар. Из него доносилась музыка, какая-то старая песня группыWhite Stripes. Все еще держа руки в карманах, Дэвид локтем указал в сторону бара.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
Мне потребовалось мгновение, чтобы обрести дар речи.
— Да, конечно.
Он повел меня прямо к столику в глубине зала, подальше от увеличивающейся толпы любителей выпить после работы. Он заказал две пинты «Гиннесса». Заказ принесли, и мы сидели молча, делая небольшие глотки. Через мгновение Дэвид снял кепку и положил ее на стол. Черт, его лицо. Теперь я видела его близко: у него как будто были синяки под двумя глазами.
Мы сидели друг перед другом в каком-то странном противостоянии. Никто ничего не говорил. Он смотрел на меня так, как будто ему тоже было больно тогда и больно сейчас… Я не могла этого вынести. Никому не становится легче от того, что мы все оттягиваем этот момент и не можем обсудить наши отношения. Время придумать новый план. Надо расчистить весь этот беспорядок, а затем продолжить жить своей жизнью. И не будет больше душевной боли.
— Ты хотел рассказать мне о ней? — подсказала я, садясь прямее, готовясь к худшему.
— Да. Мы с Мартой были вместе долгое время. Ты, наверное, уже знаешь, что это она мне изменила. Она та, о которой мы говорили.
Я кивнула.
— Мы основали группу, когда мне было четырнадцать, Мэл, Джимми и я. Бен присоединился через год, и она тоже всегда была поблизости. Они были как семья, — сказал он, нахмурив брови. — Они — семья. Даже когда дела пошли плохо, я не мог просто повернуться к ней спиной…
— Ты поцеловал ее.
Он вздохнул.
— Нет, это она поцеловала меня. Между мной и Мартой все кончено.
— Полагаю, что она этого не знает, так как она все еще звонит тебе.
— Она переехала в Нью-Йорк, больше не работает в группе. Не знаю, почему она тогда позвонила. Я не перезвонил.
Я кивнула, лишь слегка успокоившись. Все равно между нами еще не до конца все ясно.
— А сердцем ты понимаешь, что расстался с ней? Хотя правильнее сказать, головой, не так ли? На самом деле сердце — это просто еще одна мышца. Глупо говорить, что оно что-то решает.
— Мы с Мартой не вместе. И уже давно. Честно.
— Даже если это правда, то кто я во всей этой истории? Утешительный приз? Твоя попытка вести нормальную жизнь?
— Эв, нет. Все совсем не так.
— Уверен? — спросила я с недоверием в голосе. Я взяла свое пиво, делая глоток горького темного эля со сливочной пеной. Хоть как-то успокоить нервы. — Я уже начала забывать тебя, — сказала я каким-то жалким, тихим голосом. Мои плечи были такими, какими и должны были быть — глубоко опущенными. — Месяц. Хотя на самом деле я так ждала тебя первую неделю. Но потом поняла, что ты не придешь. Поняла, что все кончено. Потому что, если бы я была важна для тебя, ты бы уже что-нибудь сказал к тому времени, верно? Я имею в виду, ты знал, что я влюблена в тебя. Так что к тому времени ты бы избавил меня от страданий, не так ли?
Он промолчал.
— Ты весь — секреты и ложь, Дэвид. Я спрашивала тебя о сережке, помнишь?
Он кивнул.
— Ты солгал.
— Да.
