ими в сторону родильной палаты, а там…
Алиса прыгает на мяче. На лице скорбное выражение, на теле просторная рубашка с завязками у горла. Скачет размеренно, как-то обречённо, и плечи подрагивают в такт сдерживаемым рыданиям.
– Лиса моя, – обнимаю свою девочку за плечи, она одновременно стонет и всхлипывает, а после начинается вовсе дурдом.
– Измайлов, мать твою! Ненавижу! – орёт Алиса и так крепко хватает меня за руку, что я всерьёз опасаюсь, как бы она не вырвала её с корнем. – Чтобы ещё хоть раз! Да никогда! Мамочки!
Алиса затихает, слушает рекомендации своего врача, а я в упор не понимаю, что мне сделать, чтобы облегчить страдание своей женщины. И такая беспомощность накатывает, такое отчаяние, но я держусь ради Алисы и наших детей.
Мать его, если бы я знал, что рождение детей – такие страдания, вообще бы ни с кем никогда сексом не занимался. Ужас же какой-то.
– Мальчик! – оглашает радостную весть врач и заставляет меня обрезать пуповину.
У меня никогда так сильно не тряслись руки. Никогда. Но я делаю всё, что мне говорят, на автомате, автопилоте, и первый из двух сыновей морщится и яростно орёт, сообщая всем о своём рождении.
Так, это Денис.
Я держу его на руках, и так страшно вдруг становится. Но он такой маленький ещё, такой беспомощный, что придётся стать для этого живого комочка самым лучшим отцом на свете.
Данил рождается следом, такой же недовольный и сморщенный, такой же крикливый. И я повторяю все действия, а сердце колотится в груди с утроенной силой. С ума сейчас сойду, право слово.
– Поздравляю, родители! – неонатолог забирает Дениса, уносит его в тайную комнату, следом приходит за Данилом, и скрывается с ним.
– Куда они их унесли? – хрипит Алиса, хотя тревожиться по-настоящему у неё не осталось сил.
– Вернут, никуда не денутся, – усмехаюсь, а всё тело ломит от напряжения.
– Серёж, они родились, да? – будто бы удивляется, сама этому не верит, а я целую её в губы. Просто потому, что мне это жизненно необходимо.
– Родились, да. И они самые чудесные красные кричащие младенцы на свете.
– Они на тебя похожи, – улыбается устало, а я пожимаю плечами. – Очень. Такие же вредные.
– Эй, женщина! Тебе достался самый прекрасный в мире мужик, а ты ещё и обзываешься!
Перевожу всё в шутку, Алиса тихо хихикает, но ещё не может расслабиться, пока всё не закончилось, и наших детей не вернули обратно.
И их возвращают. Кладут Алисе на грудь, маленьких слепышей, а они, как настоящие мужики, ищут грудь.
– Это самое красивое, что я когда-то видел, – сообщаю будто бы по секрету, а уставшая Алиса счастливо жмурится, прижимая к себе младших Измайловых.
И это действительно потрясающее зрелища, наполненное глубинным сакральным смыслом. Рождение новой жизни – разве бывает что-то волшебнее?
Алису с парнями увозят в отдельную палату, а коридор возле неё наполняется нервной и перепуганной роднёй и друзьями.
– Ничего, потом поженимся! – радостно заявляет Костик, а Маша заламывает руки. – Главное, у нас теперь братаны есть. Ну, Мышка, прикинь! У нас с тобой не только дети общие будут, а ещё и братья! Умора.
– С ними точно всё хорошо? Мама в порядке? Божечки, как я волнуюсь, сейчас сердце выпрыгнет, не могу просто.
Маша, в белоснежном платье, красивая и перепуганная, смотрит на меня с тревогой, а я заверяю, что всё прошло просто чудесно.
– Серёженька, – всхлипывает моя мама и утыкается мне носом в грудь. – Внуки! Ещё внуки! Счастье-то какое!
Они все: и мама, и жутко гордый Николаша, и дети наши, друзья – нарядные и красивые, радостные. Марго шмыгает носом, Карл держится немного поодаль. Ловлю его взгляд, а он подмигивает мне и поднимает большой палец вверх.
Даже мать Алисы, переполненная чувством собственного достоинства, обнимает меня за плечи. Мы с ней не сразу нашли общий язык, но однажды она уже потеряла дочь, больше рисковать не хочет. Потому пришлось смириться с некоторой нестандартностью нашей большой семьи. Какие ей ещё оставили варианты, верно?
В коридоре так много хороших людей, и каждый беспокоится и норовит обнять. Возбуждение витает в воздухе, разлетается разноцветными искрами, оседает вспышками на коже.
Кажется, никогда я не чувствовал себя лучше.
Я отец, снова. И муж. Чёрт возьми, похоже, я нашёл ответ на вопрос: что такое счастье? И за него я готов сломать шею любому.
