Пусть мне страшно. Пусть я буду одна. Пусть не нагуляюсь.
Зато у меня будет малыш, который меня не оставит. Я буду всегда рядом с ним, а он – со мной. Я буду для него опорой, защитой и самой прекрасной матерью.
Громову… Возможно, скажу. Потом. Когда скрывать будет невозможно.
А сейчас, чтобы спасти ребёнка и не отправиться на аборт, нужно сделать его маленькой тайной.
Глава 60
Резко останавливаюсь на пороге квартиры.
– Я цветы в машине забыла! – опомнившись, снова обуваюсь, но на этот раз вместо каблуков ныряю в тапочки. Разворачиваюсь и чуть не вылетаю из квартиры. Но мешает мне сделать это горяченная и огромная ладонь на запястье.
– Хрен с ними, с цветами. Иди отдыхай.
– Их же в воду надо поставить.
– Ничего с ними до утра не случится. Оставь. Сдохнут – новые купим.
«Сдохнут». Вот для него эти цветы ничего не значат. А для меня… Многое. Это был первый подарок от Громова за всё время нашего знакомства. И мне было приятно. Я правда старалась, тщательно вливалась в клубную среду. И даже провела один кастинг со стриптизёршами.
Для меня это жуть как важно!
– Не хочу, чтобы они сдохли.
Тяжёлый вздох на грани рёва немного пугает.
Он резко дёргает меня на себя, и я падаю в его объятия. Бьюсь носом о стальной торс.
– Ты чего непоседа такая? – на удивление спокойно произносит Эмин. Я не чувствую от него злости, агрессии. Ничего подобного. Он и за руку-то меня держит легко, можно даже сказать… нежно. Хотя этот мужчина даже не знает, что такое «ослабить хватку». – Сдался тебе этот веник.
– Не сдался бы, если веник был бы не от тебя, – говорю без какого-либо умысла. И я понимаю, что это звучит мегадвусмысленно. И он правильно всё понимает. Я откровенно признаюсь в своей симпатии, в его важности в своей жизни. Но я не хочу, чтобы он об это знал, поэтому… – Но он мне важен. Всё же ты мой наставник и опекун. Считай, родитель.
На последнем слове чуть не морщусь.
– И ты похвалил меня, подарив подарок.
Слушает меня внимательно, не перебивая.
– Ты не успокоишься? – выдыхает.
Боже, какой он сейчас зайка. Не напряжённый, убить меня не хочет…
– Не успокоюсь, – от его действий, слов и запаха я снова таю. Поэтому уголки губ летят вверх, и я непроизвольно прижимаюсь к нему. Несильно, но достаточно, чтобы расслабиться и опереться о него.
– Схожу я за твоим веником. Сейчас.
Хочется довольно расплыться в улыбке. Но я держусь!
– Но ты пойдёшь в душ. Не хватало нам, чтобы ты заболела ещё.
Болеть нельзя, да. Особенно в моём положении.
Но как хорошо! Завтра выходной! Поездка в клинику отменяется! Завтра проснусь, уберусь во всей квартире, а потом… Что-нибудь придумаю.
– Пойду, – довольно киваю.
Делаю шаг в сторону, чтобы обойти его, пойти в свою спальню и без задних ног упасть на постель. Но не успеваю. Мужчина отчего-то прижимает меня к себе, притягивая. И наклоняется. Неожиданно целует меня в губы. Мягко, нежно, терзая миллионы нервных окончаний на губах. Импульсы тут же попадают в остальные нервы, дразня их и откликаясь истомой во всём теле.
Поцелуй недолгий, быстрый, не такой необузданный и дикий, как всегда.
Отрывается быстро. А я шелохнуться не могу.
– Чёрт, – вылетает из его горла. И он, не глядя на меня, огибает меня и несётся на выход из квартиры.
А я ещё несколько минут стою в зале, смотрю в панорамное окно и городские шикарные огни и не могу пошевелиться. Жесть…
Что это только что было?
Без ответа на свой вопрос я всё же поднимаюсь к себе в спальню. Успеваю только переодеться. Но сил идти купаться нет никаких. Меня хватает только на то, чтобы упасть на кровать.
И прежде, чем окончательно отключиться, слышу звук открываемой двери и тихое недовольное:
– Засранка.
* * *
Неосознанно кашляю и прикрываю губы ладонью.
Вот тебе и погуляла, блин… И ведь даже на траве толком не сидела. А теперь кашляю, нос заложен.
Эмин услышит – убьёт.
Словно слыша, что я думаю о нём, взъерошенный и сердитый заходит на кухню. В одних серых спортивных штанах. Невольно любуюсь охрененным телом, очерчивая взглядом каждый кубик, каждую мышцу.
– Как ты кашляешь, из спальни слышно, – недовольно мажет по мне взглядом и подходит к столешнице. Достаёт стакан, пьёт прохладную воду из кулера. Ежедневная его привычка.
И оборачивается, прислоняясь к этой самой столешнице задницей.
– Выспалась? – спрашивает как-то иронично.
Отворачиваюсь от него, утыкаюсь в тарелку, а сама пытаюсь принюхаться к рядом стоящим розам, запаха которых я не чувствую вообще!
И так обидно…
Он всё-таки принёс их. Поставил в вазу. Я могу наслаждаться ими, рассматривая бархатные лепестки. И всё.
И всё!
– Нет, – соплю себе под нос. Попробуй тут выспаться, когда две ноздри заложены.
– А я думал, должна была. Лишние двадцать минут, что на душ могла потратить, проспала.
– Ой, опять ты начинаешь.
– А ты не слушаешься вечно.
Кашляю и делаю глоток горячего чая. Обжигаю язык, мычу и матерю Громова, говорящего под руку.
– Нормально всё, – огрызаюсь и машу ладонью на язык. – Это всего лишь горло и нос.
Он вдруг отрывается от своей опоры, подходит ко мне. И дотрагивается огромной ладонью до моего лба.
– И температура.
– Нет её, – бурчу, обхватывая горячие пальцы. Отбрасываю их от себя. – Тебе показалось.
– Вспомни, когда ты вставала в обед?
– Я просто вчера устала…
– Ты заболела, неугомонная девчонка.
– Зато я нашла Славу, – тычу в него вилкой и напоминаю, благодаря кому мы быстро нашли дочь Артура и Миры. – А
