Короткое тягостное молчание.
– Что он сказал? – спросил Гейдж без особого интереса.
– Он сказал, что надеется на ваше скорое выздоровление, и просил вас не забывать пить побольше жидкости.
– Чушь собачья. – Он перекатил голову по спинке дивана. Казалось, голова у него так отяжелела, что ее невозможно было поднять. – Вы свой долг исполнили. Можете идти.
Меня такая перспектива устраивала. Был субботний вечер, меня ждали подруги, и мне не терпелось поскорее уйти из этой элегантно пустой квартиры. Но очень уж в ней было тихо. И я, направившись было к двери, поняла, что мой вечер пропал. Мысль о том, что Гейдж, больной, лежит один в темной квартире, измучила бы меня.
Я развернулась и отважилась ступить в гостиную с камином со стеклянной передней панелью и немым телевизором. Гейдж продолжал лежать ничком на диване. Нельзя было не заметить, как ладно облегает его руки и грудь футболка. Его тело оказалось длинным, стройным и тренированным, как у спортсмена. Так вот, значит, что он скрывал под всеми этими темными костюмами и рубашками от Армани.
Хотя мне давно следовало бы сообразить, что к физическим тренировкам Гейдж подходит также, как ко всему остальному, не требуя и не получая для себя поблажек. Даже в таком состоянии, еле живой, он был потрясающе красив, с суровыми чертами ширококостного и строгого лица, лица не мальчика, но мужа. Не жених, а сказка. Я с неохотой была вынуждена признать, что, обладай Гейдж хоть каплей обаяния, я бы решила, что он самый сексуальный мужчина из всех, кого я встречала.
Он чуть приоткрыл глаза и сквозь ресницы посмотрел на меня, стоявшую над ним. Несколько черных прядей упали ему на лоб. Как же сейчас он был не похож на всегда предельно аккуратного Гейджа. Мне захотелось откинуть его волосы назад. Хотелось еще раз к нему прикоснуться.
– Ну что еще? – отрывисто спросил он.
– Вы приняли что-нибудь жаропонижающее?
– Тайленол.
– Вам кто-нибудь помогает?
– А чего помогать-то? – Он закрыл глаза. – Мне ничего не нужно. Я и один справлюсь.
– Один справлюсь, – с легкой насмешкой в голосе повторила я. – Признайтесь-ка, ковбой, когда вы ели в последний раз?
Ответа не последовало.
Он не шевелился, его серповидные ресницы тяжело лежали на бледных щеках. То ли он впал в забытье, то ли надеялся, что я окажусь дурным сном, который исчезнет, стоит ему только полежать с закрытыми глазами.
Я прошла в кухню и принялась методично открывать шкаф за шкафом, находя в них дорогие напитки, модную стеклянную посуду, черные не круглые, а квадратные тарелки. Наконец в обнаруженном мной шкафу с продуктами я увидела коробку с хлопьями для завтрака «Уитиз», консервную банку с консоме из омара, бог весть сколько там пролежавшую, и несколько банок экзотических специй. Содержимое холодильника удручало не меньше. Бутылка апельсинового сока, почти пустая. И белая коробка с двумя засохшими ватрушками. Смесь молока со сливками да одинокое яйцо с коричневой скорлупой в картонном контейнере.
– Ничего подходящего, – объявила я. – По дороге к вам я проезжала бакалею на углу в нескольких улицах отсюда. Сейчас съезжу куплю вам...
– Мне ничего не надо, у меня все в порядке. Я все равно не могу ничего есть. Я... – Он, собравшись с силами, приподнял голову. Было ясно, что он из последних сил пытается подыскать ту магическую комбинацию слов, которая заставит меня уйти. – Спасибо вам, конечно, Либерти, но мне просто... – он снова уронил голову, – нужно поспать.
– Ладно. – Я взяла сумку и остановилась в нерешительности, с тоской думая об Энджи и подругах, и о фильме, который мы собирались посмотреть. Однако Гейдж выглядел таким чертовски беспомощным – большое тело, согнувшееся на жестком диване, взъерошенные, как у маленького мальчика, волосы. Как же так вышло, что наследник такого громадного состояния, успешный бизнесмен да и просто необычайно завидный жених, заболев, оказывается всеми забытый, один в своей пятимиллионной квартире? Я знала, что у него тысяча друзей, не говоря уже о девушке.
– А где Донелл? – не удержалась я.
– У нее съемки для «Космо» на следующей неделе, – невнятно пробормотал он. – Она боится подхватить от меня эту заразу.
– Что ж, ничего удивительного. Не знаю, что у вас такое, но, судя по всему, дело нешуточное.
По его пересохшим губам пробежала тень улыбки.
– Уж это точно. Можете не сомневаться.
Этот намек на улыбку проник в какую-то трещину в моем сердце, сделав ее шире. Мою грудь внезапно сдавило, и я почувствовала там тепло.
– Вам необходимо хоть что-то съесть, – решительно проговорила я, – хотя бы кусочек тоста. Пока не наступило трупное окоченение. – Он хотел было заговорить, но я, как строгая учительница, подняла палец. – Я вернусь через пятнадцать – двадцать минут.
Его губы упрямо сжались.
– Я запру дверь.
– У меня ключ, забыли? Вы не сможете не впустить меня. – Я повесила сумку на плечо с небрежностью, которая, я знала, его взбесит. – А пока меня нет – как бы поделикатнее это вам сказать, Гейдж, – неплохо бы вам принять душ.
Из машины я позвонила Энджи и извинилась за то, что подвела ее.
– Я, правда, очень ждала этой встречи, – сказала я. – Но тут заболел сын Черчилля, и мне нужно кое-что для него сделать.
– Который из сыновей?
– Старший. Гейдж. Он гад, конечно, но у него такой жуткий грипп, я такого еще не видела. И потом, он ведь любимец Черчилля, так что выбора у меня нет. Прости. Я...
– Так держать, Либерти!
– Что?
– Рассуждаешь как самая настоящая сладкая девочка.
– Неужели?
– Теперь у тебя есть вариант Б – на тот случай, если вдруг главный сладкий папочка тебя бросит. Но только смотри в оба – ни к чему терять папочку, пока пытаешься подцепить на крючок сыночка.
– Никого я не пытаюсь подцепить, – возразила я. – И никакого варианта Б у меня нет. Речь идет об обыкновенном сочувствии ближнему, уверяю тебя.
– Ну конечно. Звякни мне потом, золотце, расскажи, как все прошло.
– Да не должно ничего произойти, – ответила я. – Мы друг друга терпеть не можем.
– Ну и везет же тебе. Лучше такого секса ничего нет.
– Да он же еле живой, Энджи.
– Перезвони мне попозже, – повторила она и дала отбой.
Минут через сорок пять с двумя сумками, набитыми продуктами, я вернулась к Гейджу. Его нигде не было видно. Продвигаясь по следу из скомканных бумажных носовых платков, я подошла к спальне и, услышав шум воды в ванной, не могла не улыбнуться: Гейдж послушался моего совета. Подбирая по дороге салфетки, я вернулась в кухню и выбросила их в мусорное ведро, выглядевшее так, будто им сроду не пользовались Что ж, теперь все это изменится. Я выгрузила продукты из сумок, убрав примерно половину, обмыла в раковине трехфунтовую курицу и поставила ее в кастрюле вариться.
