воспоминания, заменив новыми. Сделать это можно было сейчас. Можно оступиться, упасть. Падение – не проявление слабости. Если ты всю жизнь ползешь – никогда не упадешь и не испытаешь стыд.
Лишь взлетев, ты рискуешь. Увидеть солнце, пусть и ценой собственных крыльев. Соня понимала, что, если облажается, Яр ее не выгонит. Это урок по укрощению своего страха. Не укротит сейчас, опозорится, но потом встанет, отряхнется и попробует снова. Хватит позволять комплексам и страхам управлять собой. Прокашлявшись, Соня ослепительно улыбнулась и поймала игривый взгляд Яра. Она знала слова песни наизусть. Сжав микрофон, вложила в первые слова всю смелость. И снова полетела.
Окна аудитории стали лопаться, стирая горечь воспоминаний. Больше она не поет для пустоты. Теперь у Агафоновой Сони есть зрители. Любимая песня уносила, позволяла ей открывать себя заново. Последнее слово и девушка замолчала. Ловила на себе десятки заинтересованных взглядов и не знала, какой будет реакция. Это будоражило, разжигало интерес. И тут зал взорвался аплодисментами.
– Еще! – закричали откуда-то с ближних столиков, – останься, Соня!
Яр сидел и довольно улыбался. Зрители не хотели отпускать девушку, но ведущий помог ей спуститься и начал успокаивать возбужденную толпу.
– Ты умница, – гитарист протянул ей пиво, – они в восторге.
Соня залпом осушила бутылку, затем упала лицом в стол. Ее щеки залились румянцем. Теперь их столик стал предметом пристального внимания. Ярослав предложил Соне пойти подышать, но в ее джинсах завибрировал телефон. Когда пара садилась в машину, девушка ответила. В тот миг ее душа парила где-то высоко, ей хотелось больше зрителей. Тысячи, десятки тысяч… она больше не боялась.
– Ало? – спрашивала, пока пристегивалась.
На том конце услышала всхлип, затем почти мертвый женский голос.
– Сонечка, это ты?
Девушка побелела. Звонила мать рыжей.
– Да, здравствуйте, – постаралась унять дрожь в голосе, – а где Света?
– На Свету напали, она в больнице.
– Я приеду, скиньте адрес, – выпалила девушка, затем в ужасе взглянула на Ярослава.
– Нужно ехать в больницу. Моя подруга…в беде… – схватилась за голову в попытках унять текущие слезы.
Яр сгреб ее в охапку и стал гладить по голове. Соню колотило. Она чувствовала, что с рыжей случилось что-то страшное. А она в это время была так далеко, занималась собственной жизнью. Боль и чувство вины терзали сердце девушки.
– Давай так, солнышко, – спокойно сказал мужчина, – сейчас поедем домой. Ты успокоишься, все мне расскажешь. А завтра с утра я отвезу тебя в больницу.
Глава 35
Всю ночь Соня не могла заснуть. Слова матери подруги не давали покоя. По приезду домой после первого публичного выступления Яр напоил девушку успокоительным, сам же лег на диване. Судя по звукам, доносящимся с той стороны комнаты, музыкант тоже не мог заснуть. Ворочался и вздыхал. Она обернулась покрывалом и села к нему, толкая ягодицами.
– Не спится? – буркнул Яр.
– Угу, – она придвинулась ближе.
Почему-то не хотелось оставлять его наедине с тьмой прошлого. Забравшись под массивный мужской бок, улеглась, слушая спокойно бьющееся сердце.
– Кто мы, Яр? – спросила Соня, – мы с тобой?
– А кем должны быть?
Он будто был где-то далеко, голос звучал холодно и устало. Девушка понимала, что переживает за этого человека. Хочет, чтобы он улыбался, шутил. Как прежде. Возможно именно Ярослав своим вечным оптимизмом поддерживал в ней желание меняться. А теперь… что это за чувство в груди? Не похоть, не влечение, а… тепло?
– Друзьями? – она вдруг дала четкое определение их нынешним отношениям.
– Как скажешь, солнышко, – сказал гитарист, сгребая ее в охапку, – а теперь спи.
Открыв глаза, девушка сладко потянулась. Мужчины не было, а Соня лежала на кровати, укутанная в теплое одеяло. Глянула на часы. Полвосьмого утра. С трудом, будто стекая, она слезла с постели. На кухонном столе увидела накрытую дымящуюся тарелку с завтраком. Слопав жареный бекон с яйцами и запив его кофе, почувствовала себя обновленной. Но воспоминания постепенно начали заполнять ячейки памяти, постепенно освобождаемые исчезающей дремотой и девушка вздрогнула. Сегодня нужно ехать к Свете. Что же произошло?
Нырнула в душ, пытаясь прохладной водой смыть остатки сна. Затем пробежалась тряпкой по пыльным поверхностям, быстро сложила в стиральную машину разбросанные вещи, оделась и стала ждать Яра. В голове все шло кругом и предвкушение перемен предательски лезло в голову. Она ведь не имеет правда радоваться, когда лучшая подруга лежит в коме? Как же быть? Ярослав вернулся через полтора часа и удивленно вскинул брови.
– Солнышко, говоря про женскую руку я имел ввиду не это. У меня убирается клининговая служба, не утруждай себя.
– Я все равно тебя ждала, – пролепетала девушка, надуваясь, словно объевшийся хомячок.
– Прости, Сонечка, – он улыбнулся, затем присел перед ней на колени, – просто эти руки не должны заниматься подобным. Они должны держать микрофон.
Но былой беззаботности в глазах музыканта больше не было. В один миг Соня возненавидела и Левашова, и себя, и всю эту ситуацию. Она хотела, чтобы Ярослав был счастлив. Теперь в его в зеленых глазах постоянно обитала тьма. Или она всегда там была? Эгоистка. Думала, что одна такая несчастная? Мужчина прервал едва зарождающийся акт самобичевания и указал на дверь.
– Поехали?
Пока они спускались вниз, Яр вел себя прилично. После их ночи он вообще не прикасался к Соне в интимном смысле. И девушка была благодарна. Ей не нужен пустой секс. До боли в животе желала дотошного босса. Но стиснув зубы, ждала. Он должен сам… она уже определилась, а вот что насчет Димы? Захочет ли быть с ней после всех перемен? Но как же она скучала! По голодному раздевающему взгляду, сильным, но нежным рукам, умеющим доставлять удовольствие. Сев на пассажирское сидение, Соня лишь устало вздохнула. Хорошо, что впереди куча работы. Потому что тоска распространялась по душе, словно черная дыра, поглощая все остальные чувства.
– А что с ней случилось? – спросил гитарист, пытаясь настроить радио в машине, – с твоей подругой?
– Не знаю, – пожала плечами, отгоняя прочь страшные догадки, – ее мама сказала, что Света в коме.
– Ничего себе. Это
