пару секунд раздаётся встревоженный голос Виктора:
– Лер, у тебя всё в порядке?
Мне требуется усилие, чтобы затолкать поглубже слезы и боком протиснуться к незапертой дверке.
– Да, Вик. Теперь всё будет хорошо, – с этими словами я подталкиваю Звягина к выходу, игнорируя звук врезающегося в стену удара. Хруст трескающейся плитки ещё долго эхом звенит в моей тяжёлой голове.
Должно быть, это хрустит наше счастье.
– Лер, ты не выходишь к ужину уже полторы недели, – слышу за спиной укоризненный голос Анжелы. – Ты либо на парах, либо носа не кажешь из комнаты. Может, хватит прятать свои тревоги как дед Ваня самогонный аппарат?
– Ничего я не прячу.
Невольно морщусь, когда мачеха бесцеремонно разворачивает меня лицом к себе. Заснеженный забор за окном определённо интересней попыток поговорить по душам. Жду не дождусь, когда ей надоест.
– Опять глаза на мокром месте?
– Вообще-то сессия на носу. Это от усталости, – бормочу, разглядывая свои носки с весёлыми красными ёлочками, и машинально отмечаю, что Беде они нравились. Мы вместе их выбирали, а потом я для него танцевала. В них одних. Тимур всё боялся, что простыну и ни в какую не разрешал шлёпать босыми ступнями по холодному полу. Должно быть нелепо смотрелось, но даже так он глаз от меня не отрывал, сияя ярче ёлочной гирлянды.
От очередной порции накативших воспоминаний снова щиплет веки, и так по кругу. Собственно вот основная причина моего затворничества – боль, как и счастье не любит огласки. Порой так охота заорать: «Оставьте меня в покое! Мне плохо, неужели не ясно?!». Не ясно. Вот и сейчас Анжела пыхтит мне в макушку как наседка над яйцом.
– Пригласи Виктора к нам в гости, соберёмся вечерком, развеешься.
– Ему некогда. Он обживает нашу старую квартиру.
– Лер, не забывай, что я вместе с ним по судам мотаюсь. Вик начал бить тревогу, что ты его избегаешь еще, когда мы документы следователю везли.
Паршиво, я как-то не учла, что со всей этой волокитой по восстановлению личности, они постоянно пересекаются.
– Хорошо, я завтра сама к нему заеду, – миролюбиво обещаю, скрестив пальцы за спиной. Никто ведь не кинется сразу проверять. – Теперь можно я позанимаюсь?
– Позанимаешься чем – самобичеванием? Голубушка, прекращай себя изводить, маетесь же друг без друга. Сынок, ещё в день свадьбы куда-то съехал, ты днями напролёт разводишь сырость – не дело так. Тимур, конечно, глупость отморозил, но и твоё затворничество затянулось. Нельзя поощрять свои страдания. Сколько нам дано той жизни?
– Что ж вы бывшему мужу результат экспертизы под нос не сунете? От того что страданий не поощряете? – намеренно бью по больному лишь бы меня оставили в покое. – Тимуру ещё весной исполнилось восемнадцать, насильно не удержишь.
– И суну! Мы уже подали генетический материал в две разные лаборатории. Рома не верит. Всё боится подтасовки. Ты стрелки-то не переводи, с отцовством Беданова я сама разберусь, а сейчас речь идёт о твоих проблемах.
Поникнув, отворачиваюсь обратно к окну. Не стану я выливать потоки своей обиды ни на друзей, ни на родителей. Наговорю сгоряча гадостей, а Тимуру потом в глаза им смотреть. Нельзя так с любимыми. Даже если он предал, это не отменяет мгновений подаренного мне в прошлом счастья.
– Ох, Лерка, – тонкие руки по-матерински обнимают мои плечи. – Наверное, в жизни почти каждой женщины хоть раз встаёт вопрос прощать ли. И жаль того, что было хорошего, и страшно сильнее разочароваться. Тут кто угодно растеряется. А ты попробуй поставить вопрос иначе: сможешь ли продолжать любить его также, как до измены? Реши для себя и сразу поймешь, что делать дальше.
– Спасибо, – кусаю щёку изнутри, чтобы не расплакаться. Анжела не показывает, но утешать меня, зная, что виной любимый сын для мачехи двойная мука. Пора брать себя в руки, она и так с нами намучилась. – Я возьму себе сегодняшний вечер на перезагрузку. Обещаю, утром проснуться прежней.
– Мы уже спустя час не всегда прежние. Перемены неизбежны, ты главное направь их в доброе русло.
За спиной тихо закрывается дверь. Позволив себе последний взгляд на изученный до дыр забор, решительно включаю ноутбук. Ежевечерним ритуалом открываю вкладку с сайтом «Безнадёга.нет» – того самого с которого всё началось, и которым так или иначе должно этой ночью закончиться.
Как и предыдущие одиннадцать вечеров в личке меня уже дожидается новое сообщение от пользователя с говорящим никнеймом «beda». Прошлые прочитаны десятки раз, и каждое я без запинки продолжу по памяти с любого места, но ни одно, абсолютно ни одно не дождалось ответа. Папа любит повторять, что слово не воробей, а между нами с Тимуром этих слов, о которых теперь приходится жалеть целые стаи. Я молчу не из гордости. Я хочу быть уверенной в каждой отправленной ему букве.
Беду, очевидно сомнения не одолевают. Он во всём решительней меня и проблемы, если те возникают, решает уже постфактум. Вместо того, чтобы не давать мне прохода дома или в универе, Тимур издалека, очень ненавязчиво заново завоёвывает меня своей простотой. Он не рассыпается в извинениях, не оправдывается, не сочиняет пафосных стихов, а просто делится моментами нашего прошлого – простыми, трогательными, временами смешными, часто неидеальными, такими, какими увидел их сам.
И почему-то именно сегодня, когда я решительно настроилась принять окончательное решение, он резко изменил привычное содержание своих сообщений. Неужели между любящими людьми действительно существует ментальная связь?
Улыбаюсь своим мыслям и следом задумчиво хмурюсь. Как-то незаметно искренность Тимура отряхнулась от налёта сомнений, а ведь сегодня мне как никогда нужна беспристрастность, потому что, однажды простив, я не собираюсь возвращаться к вопросу измены и тем более не стану манипулировать его угрызениями совести, превращаясь в озлобленную рыбу-пилу.
beda:
С каждым новым отправленным сообщением во мне растёт опасение, что близится вечер не похожий на остальные. Я, как обычно, завалюсь на кровать: на коленях ноут, сбоку чашка растворимого кофе, крепко зажмурюсь в надежде получить долгожданный ответ, но вместо него обнаружу, что твой профиль удалён. Не буду врать, для меня это катастрофа.
Обидно, что только рискуя всё потерять, я в полной мере осознал, насколько от тебя зависим. Ты права, я не могу доказать свою правду и не имею права требовать безоговорочной веры. Не после того как первым наломал дров, не выслушав. Всё, что со мной сейчас происходит заслужено от
