смотрю на мужчину.
Он явно собирается созваниваться с отцом, и я могу потерять драгоценные секунды времени. Но, увидев мольбу в моём взгляде, передумывает, запускает руку в карман брюк, достаёт ключи и снимает машину с сигнализации. Замки на дверях щёлкают, и я быстро забираюсь в салон.
– Куда едем? – интересуется Глеб деловито.
– Это старый район, который завтра снесут, – сумбурно объясняю я, не в состоянии вспомнить улицу. – А потом там построят новый ЖК «Век».
– Да, знаю, где это, – Глеб заводит машину.
Я вновь смотрю на небо, которое, к слову, очень быстро темнеет, а потом перевожу взгляд на охранника отца:
– Через сколько мы там будем?
Он пожимает плечами, выезжая с территории.
– Минут тридцать.
Я качаю головой:
– Нет, нужно успеть за пятнадцать.
В глазах мужчины вспыхивает азарт, и он вдавливает педаль газа в пол…
Руслан
Съёмочная группа наконец закончила снимать репортаж и начала сворачивать манатки.
Вроде бы это даже запустили в прямом эфире! Правда, вероятность того, что Вика смотрела новости – нулевая. А мои сообщения остаются непрочитанными…
Вика не заходит в ВК, да и телефон её всё время выключен, поэтому я не могу до неё дозвониться.
Написал это дурацкое любовное послание на стене дома, который уже завтра снесут, посчитав, что это чертовски романтично. А сейчас, глядя на то, как садится солнце, и как надпись на доме очень быстро исчезает в сумраке, всё это мне кажется чертовски глупой идеей.
Ещё каких-то пятнадцать минут – и уже будет невозможно хоть что-то прочесть или увидеть. Я отхожу на достаточно большое расстояние, чтобы в последний раз полюбоваться видом нарисованного моря и заката.
В тот день нам с Викой было очень хорошо вместе. Мы сидели вон на том поваленном дереве, а потом она переползла на мои колени. Такая маленькая… Хрупкая. Но с мегаволевым характером. Упрямая!
Чёрт, какая же она упрямая!
Я целовал её в тот день, наверное, сотни раз, и мне всё равно было этого мало. А теперь, уже давно не чувствуя её губ на своих губах, меня буквально ломает.
Мой брат сказал сегодня, что прежним я уже никогда не стану. И он прав.
Словно из меня выковыряли циника, самовлюблённого идиота и мажора Руслана Гуреева, а вместо него вставили сущность совсем другого человека. Поначалу он мне не нравился. Я побаивался его. Даже отрицал его присутствие. А теперь он – это я.
Другой я!
Человек, который отказался от выгодной сделки ради отношений с Викой.
В тот день я быстро нацарапал на договоре с Юсуповым не свою подпись. Я написал, что проиграл Вике!
Проиграл!!
И сейчас, на стене, я тоже это написал.
Она должна узнать, что я проиграл, а она выиграла. Она должна узнать, что я отрекаюсь от всех тех принципов, которые раньше для меня имели значение. Теперь всё это ушло. Тачка, деньги, тусовки… Всё это неважно, если я останусь без неё.
Она должна это знать!!
Но я не смог прямо написать Вике о том, что не подписал договор с её отцом. Она могла подумать, что я в очередной раз пытаюсь её обмануть. Поэтому ждал, когда она узнает это от отца. Но, похоже, Вика не знает… Не знает и о том, что я – влюблённый идиот, не умеющий рисовать – смог передать свои чувства лишь словами.
Надеваю свой рюкзак на плечи. Там бренчат два баллончика с розовой и синей краской. Именно этими цветами я вывел своё послание. Но завтра стена с ним превратится в кучу мусора. Это удручает меня настолько, что даже перехватывает дыхание.
Отступлюсь ли я от Вики?
Нет. Конечно, нет.
Сейчас прыгну в тачку и поеду к ней. Юсупов наверняка и на порог меня не пустит… Что ж, значит, я заночую прямо в машине. Буду ждать утра, чтобы увидеть Вику.
Последние лучи солнца освещают стену заброшенного дома. И в этот момент я замечаю стройный девичий силуэт в двух шагах от неё. Девушка стоит так близко к рисунку и надписи, что ей приходится высоко задирать голову.
Дыхание застревает в горле.
Она пришла…
С трудом сглотнув, делаю неуверенный шаг вперёд. Вика меня не видит, потому что я стою в десятке метров позади неё.
Она здесь… Значит, каким-то образом узнала о послании на стене.
И наверняка считает меня идиотом, ведь иногда я тоже себя таковым считаю.
Ладно, не иногда. Довольно часто.
Ещё шаг вперёд. Потом ещё один.
Шорох сухой травы под подошвами кроссовок наверняка выдаёт моё присутствие, но Вика не оборачивается. Она вообще не шевелится, продолжая смотреть на стену.
Я наконец подхожу к ней и встаю рядом. На стену не смотрю, мой взгляд впивается в её лицо. На нём какое-то странно отсутствующее выражение.
– Привет, – сдавленно выдыхаю я.
Так много хотел ей сказать, а теперь будто бы разучился разговаривать.
Вика не отвечает и не двигается. И не смотрит на меня.
– Ты интересуешься новостями города? Ммм… Я поражён ещё больше, – говорю будничным тоном, стараясь успокоить собственные нервы.
Вика не улыбается… А я бы так хотел сейчас увидеть её улыбку!
Растерянно провожу по коротким волосам. Чёрт! С чего начать? Что я должен сказать в первую очередь, а что в последнюю? И чего я совсем не должен говорить? Чёрт!..
Однако Вика прерывает мои душевные муки и спрашивает, взглянув на меня:
– Почему ты не подписал документы?
Ясно. Она всё ещё не доверяет мне. Но хотя бы задаёт вопросы. И с этим можно работать!
– Для тебя это было важно, – отвечаю, удерживая её взгляд. – Ты не хотела, чтобы я работал с твоим отцом и как-то зависел от него. Я не стал подписывать тот договор.
– Ты сделал это из-за меня? – спрашивает Вика по-прежнему ровным голосом.
Качаю головой.
– Я сделал это, потому что договор с твоим отцом потерял свою значимость для меня. В какой-то момент это всё стало неважно. Вот вроде только что было важным, и я держался за мысль, что двигаться без инвестиций крупной корпорации невозможно. А потом внезапно всё ушло… И осталась лишь ты. Ты и я… Мы! Вот что действительно важно.
Наконец на лице Вики появляются эмоции. Она отчаянно кусает губы, её глаза становятся влажными от навернувшихся слёз. Девушка поспешно отворачивается и смотрит на стену. И тихо произносит:
– Сегодня я согласилась на ужин с отцом. А он согласился на то, что Артём будет присутствовать на этом ужине. Мы приготовили мясной
