- А клетки?
- Их хранение – довольно дорогостоящая услуга. На тот момент я временно не работала из-за состояния здоровья, а у Жени были проблемы в бизнесе. Да и смысла в этих клетках не было, если у меня все «работает», - горько усмехаюсь. - В общем, через полгода мы решили отказаться от ячейки в криобанке и утилизировать материал. Тогда я еще не знала, что естественным путем, как заверяли врачи, у нас так ничего и не получится. Думала, что восстановлюсь, и все будет хорошо. Я наблюдалась у лучшего репродуктолога, регулярно проходила обследования, пила витамины. Параллельно делала УЗИ, дико опасаясь, что у меня найдут что-нибудь еще. Я старалась, но…
- Не знаю, как раньше, но на сегодняшний день у тебя действительно все нормально, Вера, - убедительно чеканит Воскресенский, но я обреченно прикрываю глаза. – Здесь что-то не так… - хмурится задумчиво.
- Знаешь, я ведь не осуждаю Женю за предательство, - озвучиваю свои мысли, хотя надо бы остановиться. - Он устал от всего этого. Вместо молодой жены получил целый букет проблем и болячек. И в итоге нашел отдушину на стороне.
- Ты не права, Вера, - произносит Воскресенский таким тоном, будто она мой личный психолог. - Если следовать твоей логике, то и Даша – тоже жертва. Она ведь вместо здорового ребенка получила двух слабых малышек…
- Не смей, - возмущенно фыркаю и накрываю его рот ладонью. - Дети – это святое.
- Все, что касается семьи, - это святое, Вера, - целует мою руку и отстраняет от лица.
- И все же… - высвободив ладонь, сжимаю ее в кулак. - Я не держу зла на Женю. Моя обида лишь в том, что он не расстался со мной сразу же, по-честному, а ждал, пока я его поймаю на измене. Лгал, выкручивался на каждом шагу. Даже после развода. И в ситуации с кафе меня подставил. Я многое могу простить, кроме обмана.
Умолкнув, поднимаю взгляд на хмурого Костю и ловлю слабую тень сомнения в его глазах. Не понимаю, с чем связана резкая смена его настроения. Он словно закрывается от меня, в то время как сам проник под кожу и обнажил мою душу.
- Да черт, - неожиданно выплевывает он и, отшатнувшись от меня, тут же ныряет в карман брюк. – Да, Петь, - подносит телефон к уху. – Когда? – поднимается с дивана. – Отлично, - косится на меня, стиснув губы в одну тонкую линию. Обрывает звонок.
- Все хорошо? – выгибаю бровь.
- Да. Это по поводу суда, - крутит телефон в руке и, хмыкнув, прячет в карман. – И твоего кафе.
Он подает мне ладонь, помогая встать. И, усыпив галантностью мою бдительность, нахально притягивает меня к себе. Врезаюсь к литую грудь, оказываюсь в капкане крепких рук. Машинально цепляюсь за его плечи, впиваясь пальцами в раскаленное железо мышц. Вскинув голову, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, смело выдерживаю нашу зрительную схватку.
- Жизнь ничему меня не учит, - проговариваю с улыбкой, медленно и тихо, с каждым словом касаясь его напряженно сжатых губ своими. – Опять судебный процесс, который я никак не контролирую. Доверяю дело мужчине.
- Не мужчине, а адвокату, - ласкает меня жарким дыханием, и я неосознанно приоткрываю рот. - Если бы я был у тебя тогда, месяц назад, то ничего бы не случилось и кафе осталось бы твоим.
- Адвокату, - повторяю, закусывая губу. – Это еще хуже, - смеюсь, обреченно роняя голову и уткнувшись лбом в его подбородок. – Нет, Костя, все было бы так же, потому что ты не брался за дела женщин, чертов мизогинист.
- Я ошибался, - шелестит над макушкой, а горячие ладони соединяются на моей пояснице. - Просто не мешай мне сейчас и позволь все исправить, - звучит двусмысленно.
- Что? – непонимающе смотрю на него.
Вместо ответа он накрывает мой рот поцелуем, будто затыкает, чтобы не болтала и не задавала неудобных вопросов. Циник, хам и женоненавистник. Угораздило же меня так влипнуть. Мне бы бежать от него без оглядки… Однако я обвиваю руками мощную шею, сцепляю пальцы на затылке, зарываясь в жесткие волосы. Страстно отвечаю на поцелуй, позволяя ужасному мужчине вытворять с моими губами все, что заблагорассудится. И не только с ними. С чувствами и сердцем – тоже.
Даю кредит доверия. Бессрочный и беспроцентный.
Исправляй, адвокат, черт с тобой. У меня все равно нет выбора.
Некоторое время спустя
Вера
Нервно кручу в руке телефон, поглядывая то на дисплей, то на девочек, играющих в саду. Меряю шагами дощатый пол в беседке, и старое покрытие поскрипывает в такт. Противный звук раздражает до покалывания в висках. А неизвестность ржавым ножом орудует в груди.
На протяжении последней недели Воскресенский не появлялся в домике. Звонил лапочкам каждый день, но со мной избегал долгих разговоров. Удостоив меня парой вежливых фраз, ссылался на занятость, почти ничего не рассказывал. По поводу суда сухо и отрывисто повторял, что все идет по плану. Какому – одному Воскресенскому известно. Видимо, не бабье дело – в мужскую работу лезть. На вопрос о Даше, аккуратно заданный мной, ответил, что «возникли некоторые новые обстоятельства, но это не телефонный разговор». Больше мы к нему не возвращались.
После нашей единственной ночи откровений Костя опять вернул себе стальную маску. Если не циника и хама, каким был прежде, то чужого, отстраненного человека. Будто не случилось ничего между нами. Он остыл до температуры жидкого азота. Я же наоборот… ощущаю внутри пожар, который разгорается с каждым днем. Хоть внешне не подаю вида.
Скучаю ли я? Не хотелось бы признавать это, но я привыкла быть честной с собой. Так что да, скучаю. И чувствую себя наивной девочкой, которая попалась на крючок плохого парня. Впрочем, нет, не так… Скорее, он обычный среднестатистический мужчина, а остальное – мои фантазии. И я стараюсь держать их в себе, не срываясь на эмоции в коротких переговорах с Костей.
Однако сейчас я особенно взбудоражена. Места себе не нахожу. С утра телефон молчит. И я понимаю, что Воскресенскому не до нас, потому что… заседание по апелляции назначено на сегодня. Он честно озвучил мне дату и время, но заверил, что мне в зале суда присутствовать необязательно. Я согласилась, неожиданно для самой себя проявив покорность и… слепое доверие.
