Не дожидаясь дальнейших пояснений, Артем рванул на себя дверь «Опеля».
* * *
Окно палаты выходило в больничный сад. Когда-то лет тридцать назад это действительно был сад и в нем, наверняка, по весне цвели яблони. Сейчас на скрюченных ветках, местами потерявших кору, лишь кое-где висели потемневшие скрюченные листья. Под деревьями в обоих направлениях по вытоптанным народным тропам время от времени торопливо пробегали медработники, снующие из корпуса в корпус.
Если бы палата размещалась на верхних этажах, Марина, скорее всего, не могла бы все это видеть с больничной койки. Она сидела в постели, опираясь спиной на две большие жесткие подушки, и смотрела на чахлый сад из окна первого этажа.
Хотелось спать. Очень хотелось спать. Но что днем, что ночью, закрывая глаза и погружаясь в сон, Марина снова и снова слышала над собой скрежет сминаемого металла, визг тормозов и чувствовала запах подпаленной резины.
Варченко разогнал свою машину не на шутку. Наверное, его ничто не занимало, кроме исполнения его вожделенной мечты: заполучить документы. Автомобиль летел к мосту на приличной скорости. Варченко, завидев красный свет, выругался, но честным образом попытался затормозить. И тут Марине показалось, что вместо тормоза он нажал на газ. «БМВ» на полном скаку вылетела на перекресток наперерез «Камазу», под завязку груженому кирпичом. Водитель «Камаза», тоже довольно быстро съезжающий с моста на зеленый свет, конечно же не ожидал такого поворота. Он пытался затормозить и свернуть, но ему было не справиться с инерцией своей машины.
Весовые категории были слишком разные. «Камаз» подмял под себя машину Варченко и протащил ее по широкой дуге метров сорок, сплющив почти в лепешку водительское место «БМВ». Корпус легковушки перекосило, искорежило, правая пара колес проволоклась по асфальту почти в горизонтальном положении.
Это Марина увидела уже на снимках, которые ей показали утром. Сама она ничего не могла рассказать, потому что едва пыталась задуматься об обстоятельствах аварии, как ее трясло от ужаса. Она не могла вспомнить ничего связного. Только резкое ускорение автомобиля перед перекрестком, боковой удар, ответный удар справа, а потом скрежет и полный боли животный крик водителя, который почти мгновенно оборвался. И парализующая тяжесть, охватившая ноги и левую руку…
Марина взглянула на кончики пальцев левой руки, торчащие из гипсовой повязки. Все говорят, что слишком легко отделалась. Перелом руки, ушиб грудной клетки и левого колена, легкое сотрясение мозга. Если учесть, что останки водителя вырезали из расплющенного железа автогеном, можно считать, что Марина отделалась легким испугом. Правда, этот испуг уже двое суток не давал ей спокойно уснуть, но на это можно было не обращать внимания. Сказали, все пройдет со временем.
Открылась дверь, и в палату вплыл огромный букет белых лилий, из-за которого не видать было самого визитера.
— Марина Николаевна! Сегодня вы просто молодцом!.. — подполковник Томчак выглянул из-за букета и широко улыбнулся. — Идете на поправку?
— Стараюсь, — кивнула Марина. — Пока не очень получается…
Томчак обошел кровать, но поскольку на тумбочке уже стояли розы, принесенные утром Артемом Николаевым, Томчак положил свой букет на широкий подоконник и присел на стул.
— Вы уж простите меня, Марина Николаевна, что все так получилось, — Томчак покаянно приложил ладонь к груди. — Мой выходной пришелся так некстати… Я целый день был в бегах, отправлял жену с детьми в санаторий…
— Вы ни в чем не виноваты, Максим Дмитриевич. Так уж мне не повезло, — вздохнула Марина.
Томчак легонько накрыл рукой ладонь Марины:
— Будем надеяться, что все это быстро забудется. Этот парень, Варченко, не один год состоял на учете в психо-неврологическом диспансере. При внешней благопристойности поведения у него были серьезные отклонения в психике… Я понимаю, каково вам. Пережить такое — это тяжелый шок, особенно для такой хрупкой женщины. Но вы, Марина, отважный человек…
— Ошибаетесь. Я трусиха. Я перепугалась до полусмерти.
— Я редко ошибаюсь в людях, — покачал головой Томчак. — Вы удивительная женщина, Марина, и не я один это утверждаю…
Его взгляд ясно говорил о том, что он нарочно не прибавил отчество. Клеится, что ли?
Томчак всегда был симпатичен Марине, и его внимание и букет только усиливали это благоприятное впечатление. Но все знали, что он заботится о своей жене и обожает детишек. Поэтому Марина с вежливой улыбкой вынула свою ладонь из руки Томчака.
Он отвел взгляд и коротко вздохнул.
— А знаете, нам удалось выяснить, откуда у вашего соседа Капралова, этого безобидного контролера ОТК, такие боевые навыки, — спохватился Томчак. — Оказывается, не на севере он провел четыре года, а как раз на юге…
— В горячих точках?
— Именно. Сначала в Абхазии нанялся пострелять. Он там срочную проходил, а когда не смог прижиться на гражданке, решил вернуться. Затем пропал из вида на полтора года и на чьей стороне воевал неизвестно. Потом объявился, хотел попасть в Боснию, в миротворческую миссию, но что-то кого-то насторожило, и ему отказали. Уехал опять на Кавказ. Был там серьезно ранен, и когда понял, что однорукий наемник никого не прельщает, вернулся домой. Похоже, амбиции у парня были непомерные. Он считал, что круче остальных, несмотря ни на что. А Бузуков не взял его в свое агентство. Капралов затаил на него злобу, устроился с горя на «Метмаш». Но, как оказалось, Бузуков все же имел его в виду. И Капралов, согласившись на щекотливое поручение, сделал все, чтобы подставить своего давнего приятеля на полную катушку…
Марина подумала, что Александр ни за что не рассказал бы ей всего того, что Томчак удалось узнать за одни сутки.
— Как вы так быстро раскопали о нем так много?
— Через военкомат и, можно сказать, чудом. Если бы Капралов два года назад не собрался проситься в миротворцы, вряд ли его послужной список остался бы в официальных архивах… — развел руками полицейский. — Похоже, я расстроил вас?
— Я ему доверяла, — проговорила Марина.
— Когда близкие люди оказываются не теми, кем мы привыкли их считать, бывает очень больно, — задумчиво кивнул Томчак.
— А вы нашли те документы?
— Я был в вашей квартире, и мы вместе с оперативниками перевернули комнату Капралова. Револьвер Панина действительно лежал в ящике, но никаких бумаг мы не нашли.
— Я своими глазами видела папку!..
Томчак пристально посмотрел Марине в глаза и заметил:
— Очень разумно было со стороны Владимира не отягощать вас лишней информацией. Возможно, это спасло вам жизнь.
