– Забыть о насилии? Ты шутишь? Я не понимаю! Почему она не подала заявления?
Андреа ставит перед ним тарелку с едой.
– Андреа! Какое заявление? В чем бы она его обвинила?
– В изнасиловании.
– Милая моя, разве ты не знаешь, что у нас мужья не насилуют жен?
– Мужья!
– Андреа, этот человек не собирался играть с Марийкой. Он хотел, чтобы она принадлежала ему безраздельно. Он наблюдал, не видел никого рядом и решился. Он сделал все так, как того требуют местные обычаи: прислал родителям Марийки калым, не обращая внимания на их протесты, пригласил муллу совершить обряд.
– Как же это возможно без согласия женщины?
– Деньги и власть – вот что всегда превращает невозможное в легковыполнимое. Он сделал Марийку своей женой и отказался от нее. «Мне не нужен испорченный материал», – так заявил он Розе, возвращая дочь.
Марат открывает и закрывает бутылку, щелкает пластиком. Андреа забирает воду, садится к нему на колени.
– Почему она ничего не сказала тебе? Неужели для нее этот насильно совершенный обряд имел законную силу?
– Нет. Думаю, нет. Для нее имел значение ребенок, который должен был появиться на свет после замужества. Знаешь мнение, что во всем случившемся надо винить прежде всего себя?
– Очень хорошо знаю.
– Вот и Марийка почему-то винила себя. Она отчего-то решила, что недостойна меня. Только меня забыла спросить. Почему-то ей показалось, что с мыслью о ее предательстве я справлюсь легче, чем с правдой. Почему?
Андреа прижимает к себе понурую голову, шепчет на ухо:
– Потому что она любила тебя и не хотела, чтобы ты закапывал в землю ее обидчика.
Марат закрывает лицо руками.
– А я-то все время думал, что она просто не захотела вешать на меня чужого ребенка.
– Ешь! Остынет.
– Спасибо.
Марат лениво ковыряет вилкой яичницу, нехотя кладет в рот.
– Вкусно?
– Очень.
– Знаешь, я хорошо готовлю.
– Тебе придется демонстрировать мне это каждый день.
Андреа смотрит на сидящего напротив мужчину. Он собирается каждый день есть ее стряпню.
– Поедешь со мной?
– Куда?
– A casa.
– Домой? Поеду.
– Я не поеду. И не упрашивай, детка. Испания – это слишком далеко для меня.
– Но почему, Роза?! Там замечательно. В Мадриде очень мягкий климат, там столько солнечных дней, как в вашей родной Киргизии.
– Нет, Андреа. Я уже приняла решение. Подумай сама, что я буду там делать? Язык не осилю. Общаться не с кем.
– А мы? А Наталка?
– У вас своя жизнь. А Наталка освоится быстро, тем более что она просто болеет Испанией. Спит и видит, когда наконец переедет туда.
– Вы думаете, она захочет ехать без вас? Вы же единственный по-настоящему родной ей человек.
– Конечно, Андреа, я ее бабушка, и она меня любит. Я старая, но не глупая. У меня есть глаза. Кровные узы, бесспорно, имеют огромное значение, но я же вижу, что ты для нее сейчас самая родная.
– Спасибо. Но, Роза, нам всем будет намного спокойнее, если вы поедете с нами. Ну что вы собираетесь делать одна в Москве?
– В Москве? Я не собираюсь оставаться в Москве. Я хочу вернуться в Бишкек. И не одна. У меня теперь собака и кот. Или ты собираешься увезти Эрфана?
– Я… я хотела… Но могу и оставить. Роза, мы не о кошке разговариваем!
– Нет, детка, не о кошке. Обо мне. И я еду в Бишкек. Там мой муж, моя дочь…
– А в Мадриде будет ваша внучка. И она жива. Вы уже решились оставить Киргизию ради нее. К чему возвращаться?
– Андреа, я согласилась уехать из Бишкека только ради Марата. Ради того, чтобы он никогда не узнал, что на самом деле случилось с Марийкой.
– Разве он не знает? Похищение, позор, разве этого не было?
– Было. Я говорю о гибели дочери. Наталка и Марат считают, что это был несчастный случай.
– Это не так?
– Нет. Тот человек – биологический отец Наталки – никогда не исчезал из жизни Марийки. Периодически появлялся, умолял, просил, угрожал. Он никогда не приходил к нам в дом – знал, что я спущу его с лестницы, не претендовал на Наталку, она ему была не нужна. Он подкарауливал Марийку на улице, всегда неожиданно, чтобы вылить на нее новую порцию упреков, слез, обещаний и оскорблений. Дочь никогда не рассказывала подробностей, но я понимала по ее лицу, что она с ним встречалась. Когда он выгнал Марийку, когда не стало моего мужа, этот человек надеялся, что дочь приползет к нему с протянутой рукой. Он верил, что такой день настанет, а он все не наступал и не наступал. И мерзавец устал ждать, решил поторопить события: организовал участие дочери в спектакле и падение с поддержки. Он рассчитывал, что Марийка получит инвалидность, не сможет работать и уступит ему.
– Откуда? Как вы это узнали?
– Подонок сам рассказал мне. Заявился пьяным через полгода после смерти дочери и все выложил. Хорошо, что Марата с Наталкой не было дома. Он говорил, а я слушала. Не знаю, как терпела, почему не задушила его собственными руками. Я решила попросить Марата уехать. Если бы он узнал, что смерть Марийки не была случайной, мы бы не избежали очередной беды.
– Вы специально сказали, что отец Наталки погиб?
– Да. Я считаю, что правильно сделала.
– Наверное. Вы решили попросить Марата уехать…
– Да. Но он остался. А убийца Марийки начал преследовать меня. Подкарауливал, оскорблял, угрожал предъявить права на дочь. Я боялась только одного: его встречи с Маратом. И когда возникла идея с переездом в Москву, я согласилась.
– А что изменилось теперь, Роза? Я просто не позволю вам туда возвращаться.
– Ты будешь ругать меня, детка, но я скажу так: Аллах – он все видит. Я сказала, что он разбился в своем «Мерседесе» пять лет назад, а он разбился в прошлом месяце.
– Опять сочиняете?
– Нет, дочка. Могу показать тебе письмо от подруги.
– Роза, неужели мы все это так оставим? А тот танцор, что уронил Марийку? Неужели вы не хотите, чтобы он получил по заслугам?
– Во-первых, милая, у меня нет доказательств, а во-вторых, на мой взгляд, он уже получил сполна. Видно, капля совести у него все же есть: никакие деньги не смогли стереть из его памяти то, что он совершил. На сцену он не вернулся, сейчас спивается где-то в одиночестве. Чем не наказание? Так что, как видишь, бояться мне нечего.
– И все же вы меня не убедили. Почему вы оставляете Наталку?
– Надеюсь, она будет приезжать к своей бабушке в Киргизию, и поверь, это будет происходить гораздо чаще, чем если я поеду с вами.
– Поедем с нами, Роза!
– Детка, я думала, ты поймешь меня лучше, чем кто-либо другой. И объяснять даже не надо будет. Там мой дом, мой сад, мои могилы. Я возвращаюсь…
– A casa.
– Да, дочка. Домой.
– Поезжайте.
