– Деревья вырастают из крохотных трещин в скале, Кейт. Трещинка может быть почти незаметной, но это – начало.
В дверь позвонили, когда Джулия ставила в духовку цыпленка с лимоном. Она поспешила к парадному входу, гадая, кто мог прийти поздно вечером в субботу.
На ступенях стоял Чарлз Гамильтон с букетом разноцветных гвоздик и двумя собаками.
– Ты явился на час раньше, Чарлз. Ужин еще только поставлен в духовку, а я не успела принять душ.
– Знаю. Но работа во дворе уже закончена, вот я и решил как последний эгоист притвориться, будто не ориентируюсь во времени.
Она спрятала улыбку в пряных гвоздиках.
– А у собак какой предлог?
– Они хотели навестить Оскара.
– Естественно. Ладно, заходите.
Псы не торопясь потрусили в дом. Подошел Оскар, и началось традиционное обнюхивание. Джулия проводила собак к задней двери, чтобы они смогли побегать во дворе. Чарлз взял ее за подбородок и поцеловал долгим поцелуем.
Она поставила гвоздики в вазу, думая, как быстро они с Чарлзом приобрели удобные для обоих привычки. Они ужинали вместе несколько раз в неделю, иногда в ее доме, иногда у него. Не избавляя от горя, вызванного смертью Сэма, такие отношения очень помогали ей держаться и днем, и ночью. Особенно ночью.
Чарлз усадил ее на диван рядом с собой.
– Давай пообнимаемся.
Она, смеясь, высвободилась.
– Чарлз, это глупо в нашем возрасте!
– Почему все лучшее должно доставаться детям?
– Хороший вопрос, но я считала, что объятия были запрещены еще во времена сексуальной революции.
– Это прекрасный старый обычай, и его стоит вернуть. – Он поигрывал верхней пуговицей ее рубашки. – Так же, как петтинг. Помнишь невыразимое волнение, которое могла пробудить одна-единственная пуговица в давно прошедшие дни нашей юности?
Слегка задыхаясь, Джулия проговорила:
– Неужели ты всегда был таким игривым, а я просто этого не замечала?
– Нет, это Барбара смыла с меня лишний крахмал. Невозможно было жить с ней и оставаться пуритански-чопорным. Тебя не раздражает, когда я упоминаю о ней?
– Я могу воспринимать наши отношения как подобие тайника, но упоминание о Барбаре, Сэме или наших детях возвращает меня к реальности.
– Тогда вернемся к объятиям и будем притворяться, что мы подростки. – Он подхватил ее и опустил на ковер, потом снова поцеловал. – Если бы нам было по шестнадцать, я могу представить, как бы мы возбудились – свалились бы с дивана и даже не заметили этого.
– Сейчас, однако, надо быть осторожными, чтобы не причинить вреда нашим стареющим суставам. – Ее руки обхватили его. – Должна сказать, что не все части твоего тела состарились.
Чарлз вернулся к пуговицам на ее рубашке.
– Интересно, смогу ли я добраться до второго слоя одежды до ужина?
Джулии всегда нравилось чувство юмора Чарлза, но эта глубоко скрытая, мило-глуповатая сторона его натуры была новой для нее. Приятно, что кто-то, кого она знала почти всю жизнь, еще мог удивлять ее. Дрожащим подростковым голоском она проговорила:
– Я хорошая девочка. Моя мама говорит, если я позволю мужчине прикасаться ко мне вот так, то он не будет уважать меня на следующее утро.
Чарлз поиграл бровями.
– Поверь мне, детка, чем больше я буду трогать тебя сегодня, тем больше буду уважать завтра.
Она хихикала, а он расстегивал последние пуговки, когда открылась входная дверь и вошли Кейт и Донован с касками в руках. Наступил всеобщий паралич. Кейт замерла, открыв рот, Донован был словно громом поражен, а Джулия жалела, что не умерла на месте.
Чарлз пришел в себя первым. Он быстро застегнул пару пуговиц, чтобы Джулия снова выглядела прилично, потом поднялся на ноги и помог подняться ей.
– Нет смысла притворяться, будто это было что-то другое, а не то, что вы увидели.
Джулия заикаясь произнесла:
– Кейт, извини, что я… что…
– Нет, это мы должны извиниться, – побледнев, сказала Кейт. – Мы просто возвращались из Аннаполиса и решили заехать. Мы не должны были… То есть я и подумать не могла, что…
– Что взрослая дочь, имея ключ, не может без предупреждения прийти в дом, где она выросла, – продолжил Чарлз. – Вполне понятная ошибка с моей стороны.
Донован с побелевшими губами хотел что-то сказать, но Кейт схватила его за руку и потащила за собой.
– До свидания. Я… надеюсь, что вы хорошо проведете вечер.
Когда дверь закрылась, Джулия упала на диван и закрыла лицо ладонями.
– Прости, Джулия. Быть пойманным собственными детьми хуже, чем быть пойманным родителями. Это все я виноват.
– И я. Я могла бы сказать «нет». Поэтому говорю сейчас. Лучше поздно, чем никогда.
Он застыл.
– Ты рвешь наши отношения?
– Не могу сказать, что жалею о времени, проведенном с тобой, но я… я…
– Ты стыдишься того, что тебя увидели со мной.
Если коротко, то это было именно так. Кейт и Донован захватили их врасплох, и это казалось предательством по отношению к почти сорокалетнему браку с Сэмом.
– Прости, Чарлз. Правда в том, что сейчас я… запуталась.
В этот момент Гамильтон выглядел ни на минуту не моложе своего возраста.
– Я считал, что быть вместе – это нужно нам обоим. Для меня это было радостью. Но прошло два года, прежде чем я привык к одиночеству и захотел чего-то другого. – Он поднялся на ноги. – У тебя не было этого времени.
Одно ее слово удержало бы его, но это слово она не могла произнести.
– Спасибо за то, что пытался помочь. Жаль, что я… не смогла принять помощь.
– Люди возвращаются к жизни каждый в свое время и по-разному. Думаю, будет лучше, если мы совсем перестанем видеться. Прощай, Джулия.
Она снова опустилась на диван и печально скорчилась в уголке. Преодолеет ли она когда-нибудь это безумие, перемены в настроении и невыносимое чувство одиночества, которое не смог бы вынести даже святой? Может быть, когда-нибудь…
Но сейчас она не верила, что это произойдет.
Донован был на грани взрыва.
– Боже, Кейт, как она могла? – Он нахлобучил шлем. – А Чарлз? Я никогда бы не подумал, что он из тех, кто утешает горюющих вдов.
Он сел на мотоцикл и повернул ключ зажигания.
– Садись. – Мотор взревел, когда он яростно пнул педаль стартера.
Кейт вспомнился тот день, когда открылся Том. Тогда ярость Донована была точно такой же. «Он зол как дьявол, и я больше не собираюсь это терпеть».
Она потянулась и выключила зажигание, потом выдернула ключ.
– Мы никуда не поедем, пока ты не успокоишься, Донован, – во внезапно наступившей тишине проговорила она. – В твоем теперешнем состоянии ты убьешь нас обоих на полпути в Ракстон.
