Мне было необходимо заполнить образовавшуюся в разговоре паузу, и я снова начала говорить. О чем это я болтала? А, да, о Питере.
— Я одурачила его. А может, сама была всего лишь дурочкой.
— Что вы имеете в виду? — спрашивает Крейг. Замечательно, что он не пытается избежать болезненной темы, связанной с моим бывшим.
— Питер думал, что приобрел хорошую девушку. Он считал меня хорошей.
— Но вы действительно хорошая, Роуз. Вы, наверное, хотите сказать, что это все, что он о вас думал, и упустил все остальное. — Крейг наливает нам обоим еще по бокалу вина, и мы чокаемся.
— Вот именно, — шепчу я.
— Неужели он не рассмотрел то причудливое свойство, тот большой секрет, тщательно скрываемый за всей вашей покорностью и искренностью, за суровой служебной этикой, — это бешено бьющееся сердце, голова, полная мечтаний и надежд, и несокрушимое чувство оптимизма и радости? Вы не скучная, Роуз.
Я не знаю, что сказать, и с изумлением смотрю на Крейга, и не только потому, что никогда прежде он не выглядел таким великолепным, властным и зрелым. Я не могу понять, как он смог догадаться. Я не уверена, что моя родная сестра знает, что я именно так воспринимаю себя. Как же об этом узнал Крейг? Похоже, он читает мои мысли, ибо тотчас же дает ответ на не заданный мною вопрос.
— Если кто-то не пожалеет времени и соскребет поверхностный слой, то обнаружит Роуз-комедиантку, Роуз-идеалистку, Роуз, верящую в истинную вечную любовь, Роуз, которая втайне от всех, но с полным правом осознает, что она совершенно особенная, настолько особенная, что ей нет необходимости выставлять напоказ свою уникальность, свой интеллект, свою глубину, что обычно склонны делать менее значительные люди.
Я замечаю, что бокал Крейга пуст, что отчасти может объяснить его многословные комплименты. Но может ли это объяснить его проницательность? Долго ли этот человек думал обо мне? Как внимательно он слушал меня? Есть ли в его словах намек на то, что он согласен со мной? Конни, без сомнения, закричала бы «сталкер» и убежала за много миль, а я рада. Крейг только что произнес вслух мысли, в которых я едва ли признавалась себе сама.
— Думаю, все дело в том, что вам не нужно было шумное одобрение со стороны, только чтобы Питер осознал ваши таланты и сильные стороны, — замечает Крейг.
Я смотрю на него настороженно. Что я могу сказать о Питере? В конце концов, он является родителем в школе, которую возглавляет Крейг. Будет ли справедливо с моей стороны, если я настрою против него Крейга? Но с другой стороны, если Крейг станет моим другом, будет вполне резонно, если я не стану день и ночь напролет восхвалять Питера.
— Питер не видел моих талантов, по крайней мере ничего, кроме умения хорошо делать джем. Когда я пыталась показать ему, что я нечто большее, чем просто умелая и надежная, он не хотел этого знать. Страсти — не его стихия. Он предпочитает холод. Он почувствовал, что обманулся во мне. Он-то думал, что женился на приятной, положительной женщине, которая не доставит ему никаких хлопот, так же как в свое время его отец женился на приятной даме и наслаждался жизнью, лишенной ссор из-за пустяков, шума или сильных чувств. Но я принесла ему больше хлопот, чем он предполагал, и я ожидала от него большего, чем он был готов мне дать, когда родились мальчики. И к тому же тогда он влюбился в Люси.
— Значит, все было не так просто, как если бы он оставил вас ради другой женщины?
— Вообще-то да, хотя эта история меня больше всего устроила. Появилась другая женщина, и он ушел.
— А брак к этому времени уже подошел к концу?
— Правда находится где-то посередине.
Крейг кивает, словно понимает все сложности и нюансы брака, прекратившего свое существование уже несколько лет назад. Мне кажется, что это невозможно, но я ценю его попытку понять.
— Мы ведем такой разговор, какой было бы естественно вести месяцев через шесть после знакомства, а не на первом же свидании, — замечаю я, а затем думаю, что мне, наверное, следует проявлять большую сдержанность.
— Так действуют на людей свадьбы. Они заставляют тебя думать о каких-то значительных вещах или, по крайней мере, должны заставлять.
— Интересно, о чем мы будем разговаривать через шесть месяцев? — пытаюсь я пошутить, чтобы нарушить охватившее нас напряжение, не подумав, что мой вопрос может показаться намеком.
— Возможно, мы будем выбирать обои, — говорит Крейг, при этом он не производил такого впечатления, будто его подталкивают.
Я оглядываю комнату и останавливаю взгляд на Джоне; по идее он должен сидеть за главным столом, но почему-то сидит в одиночестве за боковым.
Крейг следует за моим взглядом. Джон сидит низко склонившись, почти уткнувшись лицом в стол. Его усталый вид резко контрастирует с оживлением остальных гостей.
— О боже, он, наверное, слишком много выпил. С ним это случается, когда он волнуется. Джен просто убьет его, если он провалит речь. Вы меня извините?
Суббота, 11 ноября 2006 года
Нос Крейга почти касается моего. Хоть бы он перестал меня трясти! Если не перестанет, меня может вырвать, ему же не понравится, если я блевану ему прямо в лицо, хоть мы и добрые друзья. А я выпил вполне достаточно для того, чтобы меня вырвало. Черт побери, я выпил недостаточно. Просто невозможно выпить достаточно. Мне необходимо продолжать, продолжать, продолжать и…
— Джон, выпей воды. — Крейг решительно пододвигает стакан к моей руке. Я пытаюсь взять его, но он выскальзывает у меня из пальцев. Он сам направляет его к моему рту. — Дружище, я никогда не видел тебя в таком состоянии.
Не могу понять, испытывает ли Крейг благоговение или шок. У меня такое ощущение, будто язык распух, и я тщетно пытаюсь пошевелить им, чтобы произнести ответ. Наверное, нечто подобное испытывают люди с аллергией на орехи. Бедняги. Я уставился на Крейга и пытаюсь убедить его, что со мной все в порядке и с речью тоже все будет в порядке. Но сомневаюсь, удалось ли мне убедить его, принимая во внимание тот факт, что сейчас я просто вообще не могу говорить.
Я прихожу в себя на стуле в нужнике. Крейг стоит рядом и придерживает меня за плечо, наверное, чтобы я не свалился на пол и не расшибся о кафельный пол. Интересно, мне удалось самому приползти сюда или же ему пришлось тащить меня?
— Наверное, съел что-нибудь не то, — бормочу я.
Крейг выражает неприкрытую досаду. Его замечания исполнены осуждения и отчаяния.
— Выпей это, — советует он.
На этот раз мне удается благополучно взять стакан и выпить воду, не слишком много пролив на костюм. Как только я заканчиваю, Крейг снова наполняет стакан из крана и протягивает мне.
