— Я понимаю, — пробормотала она, содрогнувшись при мысли о том, что ее глупое бегство привело к такому ужасному финалу.
Мексиканский офицер кинул быстрый взгляд на крутую тропу, ведущую из каньона, прежде чем опять посмотреть на Шейлу.
— К сожалению, тот человек успел ускользнуть, когда вы поскакали к нам. Он был главарем банды, не так ли?
— … Д-да. — Шейла поколебалась всего лишь долю секунды, прежде чем ответить, но этого оказалось достаточно, Чтобы офицер насторожился.
— Его имя? — без промедления спросил он.
— Я не знаю его имени, — быстро ответила она. На сей раз чересчур быстро.
Офицер вопросительно изогнул бровь.
— Разве это не банда Рафаги?
Шейла решала про себя, как ей себя вести — врать или говорить правду. В конце концов она предпочла второе, ибо слишком велика была вероятность, что ее уличат во лжи.
— Да, именно так они обращались к нему, но настоящего имени этого человека я не знаю, — твердо сказала она. — Здесь все называли его только Рафагой.
— Вы странно произносите его имя, сеньора, — усмехнулся офицер, подозрительно глядя на Шейлу.
— Разве, капитан? — Шейла похолодела, но пыталась сохранить внешнее безразличие.
— Вы пробыли здесь достаточно долго. — Он осторожно подбирал слова, ни на секунду не спуская с нее глаз. — Тем не менее никто не запросил за вас выкупа. Вы очень красивая женщина. Я не думаю, что этот преступник Рафага не замечал этого. — Шейла почувствовала, что бледнеет. — Возможно, он оставил вас здесь, намереваясь сделать своей женщиной. Более того, я могу предположить, сеньора, что вы находились здесь не совсем против воли.
Шейла тяжело дышала, не в силах отвести взгляда от коварного офицера. Но инстинкт выживания был в ней по-прежнему силен.
— Как вы можете предполагать такое после всего, что я пережила?! — с деланным возмущением воскликнула она.
— Простите, сеньора, — извинился тот, — но вы должны понять, что такое впечатление могло сложиться.
— Вы упомянули о патрульном отряде, который заметил меня несколько недель назад. — Шейла скрестила руки перед собой, повернулась к нему спиной и подняла рубашку, чтобы офицер смог увидеть следы, оставшиеся на ее коже. — Тогда я пыталась бежать. И Рафага вот так наказал меня за это. — Она вновь повернулась к нему лицом и спросила с холодным высокомерием: — Вы по-прежнему считаете, что я была здесь добровольной пленницей?
Он учтиво склонил голову.
— Примите мои извинения, сеньора. — Тем не менее во взгляде его все еще чувствовалось недоверие. Пока что предъявленное Шейлой доказательство устраивало его, но обстоятельства могли и измениться. — Если сеньора чувствует себя лучше, мы можем отправиться в поселок, где мои люди собрали арестованных.
Шейла коротко кивнула, и он с докучливой галантностью помог ей забраться в седло, не сводя с нее пристального взгляда. Она не могла прочитать его мысли, но чувствовала, что он пытается понять, что же действительно удерживало американку в «банде» Рафаги. Шейла сделала вид, что ничего не замечает, и холодно улыбнулась ему, когда он подал ей поводья. Он не получит от нее никакой информации о Рафаге!
В поселке Шейлу ожидало душераздирающее зрелище. Захваченных членов банды Рафаги согнали всех вместе, как животных на бойню. Их число свидетельствовала о том, что ускользнуть удалось немногим. Раненые в перестрелке тоже были здесь, они стонали от боли. Среди них Шейла не увидела Ларедо и не отважилась спросить о нем — пока.
Солдаты, охранявшие пленников, не обращали внимания на плачущих женщин, умолявших допустить их к раненым мужьям. За юбки женщин цеплялись испуганные ребятишки. Самые маленькие из них вопили от страха, в то время как дети постарше с полными слез глазами тревожно озирались по сторонам.
Офицер, сопровождавший Шейлу, не стал задерживаться перед толпой пленных, а проследовал дальше к домам, где его люди обыскивали убогие строения в поисках укрывшихся. Шейла старалась не выказывать чувств, которые вызвало в ней увиденное.
Ей удавалось сохранять внешнее безразличие до тех пор, пока они не подъехали к крайнему дому. При виде Елены, стоящей на коленях и обнимавшей ноги мужчины, неестественно осевшего в кресле, Шейла остановила лошадь. На земле рядом с креслом лежало ружье. На груди у мужчины расплылось кровавое пятно.
Когда Шейла остановилась, офицер обернулся, не понимая, что привлекло ее внимание. Елена подняла голову и, смахнув слезы, гордо встала перед ними, положив руку на плечо мертвого мужа. Она начала что-то говорить по-испански, голос ее дрожал и срывался от волнения.
— Вы понимаете по-испански, сеньора? — спросил офицер.
— Очень плохо, — пробормотала Шейла, не в силах отвести взгляд от Елены.
— Эта женщина говорит, что, увидев солдат, она выкатила кресло за дверь и вложила в руки мужу ружье. Она говорит, что солдаты убили его, словно он был бойцом. Она говорит, что теперь он настоящий мужчина, потому что свободен, — перевел офицер.
У Шейлы комок встал в горле. Она тронула лошадь и, почувствовав на себе любопытный взгляд офицера, объяснила:
— Ее муж был парализован и беспомощен, как дитя.
— Вы знали эту женщину? — спросил он.
— Как вы изволили заметить, капитан Эчеверия, я пробыла здесь довольно долго, — напомнила ему Шейла и пустила лошадь галопом.
Когда они достигли загона, он помог ей спешиться. Его галантность и внимание не обманывали Шейлу. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он оставил ее одну хотя бы ненадолго.
Следуя за ней как тень, офицер проводил ее до навеса и вежливо поинтересовался:
— Могу я предложить вам воды?
— Нет, спасибо, — коротко отказалась она.
Он встал рядом.
— Мы скоро покинем это место. Не желаете ли что-либо взять с собой? Я распоряжусь…
— Нет, у меня ничего здесь нет своего, — перебила его Шейла. Она положила руку на живот. Ребенок Рафаги — вот единственное, что она собиралась взять с собой.
— Я так и думал. Представляю себе, как вам не терпится уехать отсюда. Вы прошли через такие испытания — гибель мужа, потом жизнь в плену у этих уголовников. Вы очень сильная женщина, сеньора Таунсенд.
— Прошу вас… — Его сочувственные речи были невыносимы. — Я не хочу вспоминать обо всем этом.
— Я понимаю. — Он почтительно склонил голову. — Вам не хочется говорить на эту тему.
— Совершенно верно, — резко подтвердила она.
— С вашего позволения, я должен переговорить с моими людьми.
— Разумеется, — кивнула Шейла и отвернулась, как только он отошел, вежливо улыбнувшись.
Шейла закрыла глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Если бы она могла к тому же еще ничего не слышать! Ей хотелось плакать, как женщины в поселке, но она была вынуждена молчать, пряча в душе свое горе. Даже намека на страдание не было на ее лице, когда офицер вернулся и объявил, что пора ехать.
