— Никогда, — Авраам едва ли сдерживается, — ты никогда не станешь той, что пытаешься быть. Всё. Поезд ушел ровно тогда, когда ты не прекращала искать связь с любовником.
— Между прочим, — я рассмеялась, вынимая из-за ремня пачки спичечный коробок, который спрятала, чтобы не потерять. — Ты скоро встретишься с ним на том свете. И не забудь передать привет ему от меня, — я зажигаю спичку, наблюдая за желтым пламенем и красной головой на конце тонкой деревянной соломинки. Огонь танцует, ожидая более масштабного развлечения. Авраам начал метаться на стуле, рычать и выкрикивать. Призывать на помощь. А я просто смотрела, как горела спичка, постепенно опуская ее к полу, где ранее разлила бензин. Что меня ждет, если я останусь все еще живой? Задумалась. Потом снова посмотрела в глаза своему мужу.
— Было легко затуманить твои мозги, что наша дочь просто сбежала от всех нас, — ухмыляюсь, вспоминая тот вечер, когда произошла ее кража. Я спланировала все до каждой мелочи, а Марк помог теперь собрать всех причастных в клинику к Власову. Думала, почему муж легко принял уход Оли из дома. Она безумно любит Леонида, и никогда бы не оставила его. Но Авраам уверовал. — Ты, наверное, предположил, что она пошла по другому пути? Оставила всю грязь и просто набралась смелости? — вопросительно смотрю на него, и мужчина кивает.
— Я на это надеялся, но спустя год, когда я своими руками давал запреты на ее поиски Леониду, заподозрил. Наша девочка далеко не ты, Каролина. Она даже не я. И слава богу, что этот ангел смог остаться им до самого конца. И, если ты намерена воплотить то, что задумала, — он шумно сглатывает, но в глазах решимость, — то делай, но только вместе со мной.
— А-ха-ха, — рассмеялась, вставая. Спичка уже почти догорала, но пламя все еще жило. — Ты думаешь, что я боюсь кары? Боюсь, что Леонид сделает что-либо со мной?
— А следовало бы! — раздался голос позади меня, и я обернулась, увидев перед собой второго близнеца Островского. Рука мгновенна выпустила спичку, и та, словно в замедленной съемке упала на пол, охватывая мгновенно синим пламенем пространство.
* * *
Оля
— Ты не можешь снова оставить меня, Лёнь? — пожаловалась, когда, наконец, мы узнали, где моя чокнутая мама держит отца. Еле как пришла в себя, после того как полицейские оформили снова целую кипу документов, а затем увезли оба трупа в морг. Мой Лёня держался из последних сил, и я видела в нем борьбу, чтобы не посмотреть в след уезжающей машине скорой помощи. Прижавшись к его раненой груди, тихо плакала, ибо так разделяла с ним нашу общую утрату.
— Я не могу допустить, чтобы эта дрянь подошла к тебе на пушечный выстрел, — устало ответил он, глядя мне в глаза, когда мы направлялись к квартире Ирине. — Степан поедет со мной, можешь не волноваться, пушинка, — Лёня ласково проводит по моей щеке, утешает. — Каролина обезумела, и сейчас пойдет на многое. А, увидев тебя, неизвестно, чем закончится. Прости, родная, сейчас я говорю тебе нет. — Снова смотрит на дорогу, сжимая крепко руль.
Его рубашка вся разодрана и испачкана кровью. Это ужасно осознавать, но на нем вся его семья: сначала кровь отца, потом Зои Степановны, теперь Марка и его собственная. Боже. Я отвернулась к окну, чтобы не вновь не расплакаться. Еле сдерживала слезы, хотелось казаться сильной, но с каждой минутой это становилось всё труднее. Положив руку на свой живот, старалась убедить себя, что я не смогу повлиять на благоразумность матери. Она не сдастся. Это стало ясно ровно в тот последний день нашей встречи, когда я находилась в психушке. Не знаю, но мне кажется, я поняла, чего добивалась мама. Всеобщего признания. Ей не хватило любви ни моего папы, ни отца Леонида. Господи, до сих пор в голове не укладывается вся эта каша. Но, Лёня прав, у нас теперь своя жизнь, которую просто обязаны сохранить. Наш малыш. Ради него стоит забыть весь смрад и отчаяние, которые посещали мои мысли. Простила ли я своего мужа? Даже повернулась, рассматривая его профиль. Напряженный, уставший, но продолжающий сражаться за наше счастье. За то место под солнцем, которого лишили другие, воплощая свои коварные замыслы и одаривая местью. И просто мой муж, которого я любила и буду любить всегда. Признания Дианы в некотором роде расставили точки в каждом предложении. У меня не было времени обдумать в суматохе, но Андрей Игоревич, отец Степана, кое-что сказал, когда мы остались наедине, и это во многом перевернуло мой внутренний мир.
«— Не могу поверить до сих пор, что во всем этом дерьме были замешаны все наши родные, — говорю я конкретно никому, но Власов-старший посчитал ответить. Я тем временем сидела на краю кровати и опустила голову в ладони. Пыталась осмыслить, но для меня это казалось атомным взрывом. Ради чего, черт возьми, наши родители пошли на такое? Что кроется под настоящей маской каждого?
— Оль, — мужчина присел рядом, положив руку мне на плечо, аккуратно сжимает, не причиняя боли. Просто поддерживает. И это ценно в такие минуты. Внизу творится кошмар, а я не могу видеть, сможет ли мой муж выдержать весь удар и остановить своего брата. — Не нужно об этом теперь размышлять. Вы с Леонидом оказались лишь средством воплощения планов. Вот и все. Твоя мама потеряла себя еще тогда, когда стала гнаться за всеобщим признанием. И, знаешь, я нисколько не удивлен, что она через тебя стала выливать всю свою боль. Ей нужна психиатрическая помощь, но, увы, женщина лучше совершит самоубийство, но только не лечение. Пойми, для безумца нет выхода в нормальной жизни. Есть только кардинальные меры решения проблемы: или месть, или смерть. Всё. Другого не дано. — Власов устало выдохнул, затем сник.
— Но, как мне принять тот факт, что Лёня оказался одним из них? — я подняла свои заплаканные глаза, и стала ждать ответа. Казалось, Андрей Игоревич мог его дать, пояснить, или хотя бы что-то предположить. Мне казалось, он был способен расставить всё по местам и решить за меня эту сложную задачу. И я ждала, затаив свое дыхание. Наверное, он увидел этот проблеск надежды и ожидания в моих глаза. Провел рукой по лицу, как это делал мой отец, когда была еще совсем маленькой девчонкой, нуждающейся в ласке, или, если делала что-то не так. Это теплое воспоминание окончательно выбило из меня дух.
— Ты спрашиваешь у меня, простить его или нет? — Власов удивился, но стал раздумывать. Я кивнула. — Конечно, ты можешь его не прощать, но тогда, что скажет твое сердце. Если разум так настроен против. Лёня искал тебя. Верил до последнего, что ты не могла уйти от него без объяснения. Брался за любую возможность, чтобы найти тебя. Опустил ли он руки в конце? Не думаю, — легонько улыбается, смягчая свои слова. — Он не сдавался, девочка. Но, препятствия, через которые пришлось проходить, оказались гораздо сильнее. У каждого участника был свой личный мотив. Диана не смирилась с тем, что проиграла, потому стала играть на всех сторонах и искать подходящее, более выгодное для себя место. Любила ли она твоего мужа? — Тут я замерла, и осознание этого вопроса ударило в мозг. Я боялась этого вопроса, потому не смела задавать себе, как и тот, что была вероятность противоположного по отношению к Лёне. А вдруг, и он устал ждать и искать меня, принимая ту женщину. Меня залихорадило. Я постаралась скрыть от Власова свое напряжение, что вопрос задел за самое больное и живое. А беременность Дианы: ложь или правда? — Оля, Диана не любила Леонида, — уверенно заявляет Власов, вселяя в меня твердость слов. — Нет, — качает головой. — И Леонид не видел в ней тебя. Поэтому выброси эти мысли, иначе ты разрушишь ими сама себя. Он безумно любит только тебя. Зная его с самого девства, практически с пеленок, могу ручаться за свои слова, — снова посылает улыбку, и мне, действительно, становится легче. — Просто дай время и себе, и ему. Вы разберетесь, я уверен. А сейчас надо лишь переждать эту черную полосу. Конец близок, и обязательно наступит белая.
После этих слов, я долго сидела безмолвно. Слушала тишину, которая вовсе ею не была, потому как были слышны едва уловимые голоса на первом этаже. Затем прогремел выстрел, и я вскочила, готовая броситься вниз, чтобы защитить своего мужа. Боже. В этот момент я осознала, если он погибнет — я не смогу жить без него. Не смогу дышать, потому что кислород вдруг стал обжигать гортань. Я все-таки рванула, но Власов-старший вовремя меня утащил в другую комнату, потому что влетел Марк. Мой мир рухнул. Когда я увидела не Лёню, а его, я просто обмякла в руках Андрея Игоревича, потому что мое сердце буквально екнуло, а затем ухнуло вниз. Но спустя еще несколько минут, словно снова родилась, увидев своего любимого, дерущегося с братом. Как две тени, бьющиеся за право обладать самим собой. Тут я осознала окончательно, что прошлое не изменить, но есть будущее, ради которого стоит все забыть и начать сначала».
