— Пирог.
Внезапно я снова занервничала, задаваясь вопросом, должна ли напомнить Курту о том, что у нас были и милые моменты, но это также стало бы напоминанием о времени, проведенном вдали друг от друга.
Мое раздумье долго не продлилось, потому что через полсекунды пирога в моих руках уже не оказалось, одна из них покоилась в ладони Курта, и меня вытаскивали из «Ягуара».
У меня было достаточно времени, чтобы успеть захлопнуть дверь, прежде чем Курт потащил меня к двери дома, Полночь возбужденно семенила рядом с нами.
Мы прошли через гараж и оказались в относительно просторной прачечной, но под завязку набитой подарочными пакетами, рулонами рождественской упаковки и не одной, не двумя, а тремя корзинами с бельем, где мужская одежда соседствовала с вещами маленькой девочки.
У меня не было времени испытать, насколько драгоценно впервые заглянуть в повседневную жизнь Курта, жизнь, которую он делил с дочкой, и это на самом деле был самый первый раз, потому что раньше мне не выпадало подобного шанса, учитывая, что когда мы были вместе, он почти переехал ко мне в дом своего друга Кейси, но я уже оказалась на кухне.
Остановившись перед холодильником из нержавеющей стали, я увидела, что декор кухни выполнен в темных цветах, в мужском стиле, с различными блестящими деревянными панелями, открытыми полками, железными сетчатыми стеллажами, хромированными ящиками над большой плитой.
— Поставить в холодильник?
Я думала о елке, стирке, колготках маленькой девочки, о сумке, оставленной в машине, о том, что у Курта на кухонном островке стоит стеклянная чаша с апельсинами.
Другими словами, я не следила за ходом его мыслей.
— Что, прости? — прошептала я.
— Пирог, Кэди. Его нужно поставить в холодильник?
— Он... эм, для тебя. И Джейни тоже. И Ким. На завтрашний вечер, если захочешь взять его с собой. Это пирог со сливочным пивом. Не знаю, достаточно ли Джейни взрослая для Гарри Поттера, но я подумала…
Я тихонько вскрикнула, когда меня дернули за руку, и я полетела, врезавшись в грудь Курта.
Я посмотрела на него и увидела, что он смотрит на меня сверху вниз, держа пирог в одной руке.
— Пирог... нужно... ставить… в холодильник? — зарычал он.
— Да, — выдохнула я, глядя ему в глаза.
В них полыхал огонь.
О, боже.
Он отпустил меня достаточно далеко, чтобы открыть холодильник, засунуть пирог к куче других вещей и закрыть дверцу.
Потом у меня отобрали сумочку, швырнули на островок, взяли за руку и потащили за собой.
Я оглядывалась по сторонам, в гостиной напротив заметила рождественскую елку, которая с такого близкого расстояния выглядела еще менее похожей на утонченный праздничный декор фасада дома.
Она была яркой, веселой, живой и игривой.
Это все, что я успела рассмотреть, прежде чем меня потащили вверх по лестнице.
Полночь следовала за нами.
Наверху Курт повернул направо, а так как он держал меня за руку, то я последовала за ним.
Мы вошли в комнату, тоже мужскую, выкрашенную в темно-синий цвет, с огромной кроватью.
И это было все, что я успела понять, прежде чем меня развернули спиной к кровати и сорвали с головы вязаную шапочку.
Я почувствовала, как мои волосы взметнулись, но единственное, что я сделала, это уставилась на Курта.
Мои перчатки стянули и отбросили в сторону. Затем рукава куртки поползли вниз.
Как только она упала к ногам, Курт отступил на шаг и сорвал с себя свитер.
Я перестала дышать.
Следующим на очереди оказался мой свитер, и его стянул Курт.
Я начала задыхаться.
Курт просунул руки мне под мышки, приподнял, и я оказалась на его кровати.
А он — на мне.
Окутывая меня собой.
Поэтому я восприняла это как приглашение, попытавшись окутать собой его.
Прошлым вечером, во второй раз, он хотел действовать медленнее, но не достиг этой цели.
Но и на этот раз ему это не удалось.
Единственное различие между всеми тремя разами состояло в том, что в первые два у меня была возможность оказаться сверху, взять то, что я хотела.
Но на этот раз, при попытке его перевернуть, Курт пригвоздил меня спиной к кровати и брал сам.
И брал.
И брал.
Руками. Губами. Языком. Зубами.
Это было восхитительно.
Он снял с меня лифчик, я выгнулась, когда он накрыл мой сосок ртом, и застонала, потеряв ощущение этого рта, потому что перестала чувствовать всего Курта.
Открыв глаза и ошеломленно оглядевшись в попытке отыскать, куда он делся, мои поиски были недолгими.
Он стоял возле кровати, срывая джинсы.
Дрожа, я потянулась к поясу своих джинсов.
Я уже расстегнула пуговицу и перешла к молнии, когда он приподнял мою ногу и сдернул один ботинок.
Потом другой.
Носки.
Затем, ухватившись за штанины, стянул с меня джинсы.
И когда он это делал, джинсовая ткань оставила на ногах огненную дорожку, которая пролегла прямо к развилке между бедер.
Ох.
Я захныкала.
Он наклонился надо мной, чтобы стянуть трусики.
Он нависал надо мной — обнаженный, высокий, стройный, красивый.
Я лежала голая на его кровати и по его потемневшему взгляду поняла, что ему нравится то, что он видит.
Он оторвал от меня взгляд, открыл ящик тумбочки, а затем я насладилась зрелищем, которое никогда не представляла, что может быть настолько сексуальным, насколько и мучительным.
Я наблюдала, как он раскатывает презерватив по члену.
У меня потекли слюнки, а между ног стало еще более влажно, и я чуть не соскочила с кровати, чтобы подойти к нему.
У меня не было ни единого шанса, потому что Курт навалился на меня, раздвинув коленом мои ноги.
Он устроился между ними и уставился мне в лицо, я почувствовала, как его рука опустилась вниз.
А потом я начала извиваться, глядя ему в глаза, чувствуя, как сильно он трется головкой члена о клитор.
Потрясающе.
— Курт, — выдохнула я.
Он усилил трение.
— Курт, — взмолилась я, поднимая колени, обхватывая его руками и вдавливая в себя член.
Он тут же опустил его ниже, а затем медленно скользнул внутрь.
От ощущения наполненности я приоткрыла губы, кожу головы покалывало, желудок рухнул вниз, руки напряглись, а киска затрепетала.
Он подхватил под колено одну из моих поднятых, согнутых ног и крепко сжал, его пристальный взгляд поймал мой, и он начал толкаться в меня.
Я стиснула его бедрами и держалась, всхлипывая и задыхаясь.
Другой рукой он скользнул по моему животу вниз, коснулся пальцем клитора и стал ласкать.
И тут я почувствовала, как нечто поднимается внутри меня.
Я оттолкнула это чувство прочь.
Оно исчезло.
Глядя в глаза Курта, пока он продолжал двигаться внутри, а пальцем творить чудеса, я скользнула руками вверх по его спине, хватаясь за его волосы, и снова оттолкнула вернувшееся чувство.
Оно угрожало поглотить меня.
Я начала задыхаться.
Курт прервал зрительный контакт, коснувшись виском моего виска, и сказал мне на ухо:
— Детка, пожалуйста, отдайся мне.
И я отдалась.
Повернув голову, чтобы уткнуться лицом ему в шею, я сжала в кулаках его волосы, судорожно стиснула ногами его бока, и точно так же, как и два раза прошлой ночью, меня охватил оргазм, стремительно пронизывая тело, обращая меня в ничто.
В ничто, кроме того мира, где были я и Курт.
Я смутно почувствовала, что его палец исчез с клитора, и услышала, как его ворчание превратилось в совершенно другие звуки, движущая сила его толчков становилась все более мощной, но неконтролируемой, и я снова задрожала, зная, что он следует за мной.
Вместе мы взлетели и вместе опустились на землю, в его постель, в его комнату, в этот мир, в эту жизнь.
Все кончится тем же — Куртом и мной.
Да, это было восхитительно.
И только почувствовав на своей шее, как его дыхание стало ровным, мне пришло в голову, что, помимо ответных поцелуев, многочисленных выгибаний, стонов, сжиманий волос и кое-каких прикосновений, он дал мне все, а я ничего не дала ему взамен.
