Долго стояла перед их кроватью. События прошлой ночи, когда не спали так долго, говорили и… Она легла на постель и уткнулась лицом в его подушку. Нежно обняв её руками, потянулась, словно кошка. Приятные ощущения, разливающиеся по телу, после их любви прошлой ночью, были такими упоительными, что хотелось бесконечно улыбаться.
Робость первой ночи сменилась чувственной уверенностью, полным доверием и новыми трепетными ощущениями, которые снова для неё стали открытием себя самой и своего тела. Она чувствовала себя счастливой впервые в жизни, потому что рядом был человек, которому она была нужна просто такой, какая есть.
Маша поймала себя на мысли, что рядом с ним, она не чувствовала себя ущербной и даже стала иногда забывать о своей травме. Потому что он не давал ей возможности сосредоточиться на этом недостатке. Она чувствовала себя любимой и желанной женщиной, и он ни разу, ни единым словом не обмолвился о её физическом недостатке с момента их знакомства.
Маша подняла руки над головой и ослепительно улыбнувшись, легла на спину. Подбросив несколько раз в воздух подушку, поднялась на ноги и, заправив постель, направилась в душ.
Они позавтракали вместе с Анной Егоровной, как только она появилась через час в их доме, и направились на второй этаж вместе наводить порядок в двух гостевых спальнях.
Спустя несколько часов Смолина расположилась с кружкой чая в руках за столом и с улыбкой наблюдала за стремительными перемещениями Маши на кухне.
– Не устала? Может, отдохнёшь уже, наконец.
Урбенина обернулась.
– Я не устала абсолютно. Во мне море энергии.
– Впервые за пять лет, что работаю в этом доме, вижу со стороны женщины такое патологическое удовольствие к домашней работе. Чтобы с такой любовью готовить для своего мужчины обед, вот уж давно подобного не видела.
– Хочется сделать ему сюрприз. Слава обещал приехать на обед вместе с Воропаевым. К тому же, я люблю возиться на кухне. Мне доставляет это несказанное удовольствие.
– Ты своим неуёмным рвением и мне работы сегодня не оставила. Просидела целый день, отдыхая. Такими темпами скоро Ростислав разжалует меня.
– Ну что вы… – Маша улыбнулась. – Я без вас не справлюсь со всем этим… – она обвела рукой окружающее пространство, имея в виду дом. – К тому же, я делаю всё это, пока у меня есть время, но через неделю выйду на работу, и ничего не буду успевать.
– Работа. Женщина должна сидеть дома и детей рожать, а предназначение мужчины её обеспечивать.
– Сейчас всё иначе. Женщины предпочитают работать наравне с мужчинами.
– Вот, вот и бывшая жена Ростислава была именно такой. Я имею в виду Лизу. Ты, наверное, слышала о ней?
– Да, Ростислав рассказывал.
– Хорошая девочка. Только молода слишком была для него, да и карьерой просто бредила. А ему покой и уют нужен был в доме, куча ребятишек, да жена хранительница очага. Он видимо, воспитан был в несколько иных, чем сейчас устоях. Потому и не ужились с Лизаветой. Она ушла от него, а он тяжело переживал развод. Жалко мне его было. Хороший он человек, только неустроенный по жизни, не обласканный. И когда впервые увидела тебя с Максимкой, когда ты пришла в его в дом. Уже тогда подумала, что хорошая ты, простая женщина. Такую бы ему, чтобы заботилась, понимала, уважала его труд и его самого, одним словом любила его.
Маша улыбнулась.
– Он мне тоже говорил о том, чего хочет в жизни. Скажу откровенно, я сама всегда мечтала о муже, о доме и о куче малышей. Чтобы шумно было в доме, весело, все были дружны и заботились друг о друге.
– Так кто ж вам не даёт, осуществить эту мечту, раз хотите одного и того же. Только не говори мне сейчас о работе. Карьеры, будучи воспитателем, не построишь.
– Ну что вы? Какая карьера? Я просто люблю свою работу. И хожу туда, потому что люблю детей. Мне нравится быть с ними рядом, заниматься, учить, кормить, укладывать спать.
– Родить тебе самой нужно и тогда всю свою нерастраченную любовь будешь отдавать своим детям. Возраст ведь у тебя уже критический.
Маша нахмурилась.
– Критический и родить нужно. Только не всё так просто. Врачи сказали, что мои травмы, возможно, не позволят мне нормально выносить и родить ребёнка.
– Много они знают твои врачи. Моей дочери тоже клеймо бесплодия поставили. Только спустя семь лет родила здоровенького мальчика и второго ждём к осени, так что знаешь, в этом деле главное вера, ну и любовь конечно, куда же без неё. С любовью дети необыкновенно красивые получаются. Это я тебе точно могу сказать.
Маша посмотрела на женщину и смущённо улыбнулась.
– Учту ваши советы.
– Правильно, а то вас молодых не наставь на путь истинный так и будете всю жизнь ждать чего непонятно. Ну и что это будет? – женщина остановилась у плиты, показывая рукой на кипящую кастрюльку и ароматную пассировку из овощей в сковороде.
– Суп с фрикадельками, – Маша выложила овощи в бульон.
– Ну что ж, дело хорошее. Лучший обед, это первое. К тому же, Ростислав очень любит разнообразные супы.
Раздавшийся звонок в дверь, заставил их обеих обернуться.
– А вот и хозяин, иди, открывай. Ключи опять забыл, – заворчала Анна Егоровна.
Маша стремительно направилась на выход из кухни. Преодолев прихожую, она с улыбкой распахнула дверь, но тут же попыталась её снова закрыть, пытаясь не впустить на порог неожиданного визитёра.
– Не вежливо закрывать дверь перед лицом гостя, – Иверский толкнул дверь, и Маша едва устояла на ногах, потеряв равновесие.
Степан по-хозяйски прошёл в прихожую и обвёл глазами внушительное пространство.
– Молодец, роскошный домик себе отхватила!
– Как ты попал на территорию дома? Ведь калитка заперта.
– Она была открыта. А у вас, что принимают гостей в доме только по предварительному звонку? Ну, извини, мне некогда было ждать, пока ты ответишь на мой звонок. Ведь ты уже давно и умышленно этого не делаешь.
– Послушай, Степан, уходи из дома. Мы с тобой давно в разводе и нам не о чем с тобой разговаривать.
– Ты так считаешь? А вот я считаю, что у нас осталось много не озвученных тем для разговоров.
– Нам не о чем разговаривать. Уходи! – она распахнула дверь.
– А ты изменилась с момента нашего последнего разговора. Я, когда тебя вчера увидел в парке, подумал, обознался. Ты стала просто восхитительна… – он провёл пальцами по её шее, но Маша стремительно отошла от него в сторону. – Красивая, уверенная в себе и твой смех… Я ведь никогда не слышал, как ты смеёшься. Ты ходила при мне всегда в своих старомодных серых платьях. С чего вдруг такие перемены? Или ты просто дурачила меня, чтобы отбить желание? Но ты же знаешь, что я находил в тебе и в той прежней свои прелести, – он снова провёл пальцами по её плечу.
– Послушай, уходи. Всё что ты мне сейчас тут пытаешься говорить, мне безразлично. Я благодарна провидению, что ты оставил меня в покое год назад. Что изменилось? Что тебе опять от меня нужно? Домработница, прачка понадобилась? Или снова нужна пассивная жертва в постели?
Степан смотрел на неё слегка шокировано.
– А у тебя смотрю, появился голос. По поводу прачки и домработницы их найти не проблема, а вот как ты выразилась жертва в постели, то тут ты права, тебе не было равных. Я спал со многими женщинами после тебя, но ты оказалась лучше всех. Ты не притворялась, ты была настоящей, и меня это заводило. Твои слёзы, страхи, твои мольбы ко мне, твоё податливое тело, мягкое и нежное.
Маша закрыла уши руками, чтобы не слышать то, что и так изъедало её по ночам, когда она жила с ним рядом.
– Не хочешь слушать? А зря. Ты ведь обманываешь Полонского, что тебе хорошо с ним. Потому что тебе было хорошо только со мной. Только я открыл тебе все грани секса и удовольствия, смешанные с острой болью. И тебе это нравилось, я же видел.
Маша попятилась от него назад.
– Ты больной! Я больше не собираюсь всё это слушать. Я вызываю полицию, – она стремительно направилась в гостиную, чтобы сделать звонок, но потеряла равновесие и упала на диван, когда он с силой толкнул её в спину.
