о том, что готов двигаться дальше, и он честно двигается…
Я же все больше убеждаюсь в правильности решения перевестись в Питер. Так, действительно, будет лучше. Если Марат смог меня так быстро забыть, значит я тоже должна.
— Риточка, найди анализы Крейтор, пожалуйста, — командует врач медсестре. — Когда ты сдавала, во вторник?
Я киваю, а медсестра порывшись в бумажках, протягивает Анне Сергеевне листок:
— Вот еще в карточку Савёловой забыли вложить.
— Савельевой, — исправляю на автомате и видя удивленные взгляды медсестры и врача, поясняю:
— Мы учимся в одном университете. Я видела как она… они, выходили из кабинета.
— Такая пара…, — расплывается в улыбке Коваль. — Парень мне сначала таким суровым показался, но как на нее смотрит… с теплотой, что ли. Видно, что не планировали, но все-таки решили оставить ребенка.
Я громко сглатываю и не понимаю почему вдруг мое сердце пытается вырваться из груди. Я ведь и так уже поняла, что Дарья беременна. С чего бы еще им вдвоем ходить на прием к гинекологу? Но почему-то слова врача будто придают красок расплывчатой до этого картинке. И вот уже перед моими глазами Дарья и Марат катят коляску, он подбрасывает вверх хохотающего карапуза, они втроем держатся за руки…
— Алиса, — растерянный голос врача отвлекает меня от этой, медленно, но верно убивающей меня, картины. — Ты никаких изменений не заметила? У тебя повышен ХГЧ.
— Повышен? В прошлый раз же понижен был. Или это прогестерон?
Знаю, что это немного безответственно, но я не особо вникала во все эти анализы. Я доверяю Анне Сергеевне и не собираюсь “гуглить диагноз”, чтобы самой назначить себе лечение.
— Прогестерон это другое, — вздыхает она, пристально глядя мне в глаза. — ХГЧ это гормон беременности. Ты же говорила, что не живешь сейчас половой жизнью.
— Я не живу, — мотаю головой, начиная понимать к чему она клонит. Может, анализы перепутали?
— Алиса, — врач выразительно поднимает брови и я громко сглатывая, добавляю:
— У меня был секс в прошлом месяце. Один раз. Но… у меня же не было овуляции и месячных уже два месяца, как это возможно?
— Детка, месячные приходят после овуляции, а не до. — Вздыхает она, словно разговаривает с ребенком. — Сначала овуляция, потом они… это в случае если беременность не наступает. В прошлом месяце, видимо, наступила.
— Я беременна? — зачем-то переспрашиваю очевидную вещь. От Марата? У меня будет ребенок? Его…
Внутри сначала все замирает, а потом резко подпрыгивает и я чувствую как живот сжимается в тугом спазме. Вижу как губы Коваль шевелятся, но ни один звук не долетает до моих ушей. Я будто на детских каруселях, когда хочется попеременно визжать от страха и громко смеяться от эйфории. У меня будет ребенок. Частичка Марата.
Из кабинета врача я выхожу на все еще подкашивающихся ногах. В руках ворох бумажек с рекомендациями, направления на анализы и узи. Но в машине я не глядя бросаю их на пассажирское сиденье и завожу двигатель.
До этого я приезжала сюда только вечером и сейчас вместо красивых огней города я вижу лишь тусклую серость. И я бы хотела сказать, что это под стать моему настроению, но нет… Я растеряна, потеряна, но в то же время… внутри бурлит какая-то пульсирующая радость.
Нет, я не настолько наивна, чтобы надеяться привязать Марата к себе ребенком, но… это может быть нашим шансом. А может и не быть.
Не без сожаления напоминаю себе о том, что Марат уже готовится стать отцом для ребенка от другой женщины. Я уверена, что с Савельевой они тоже ничего не планировали. Будь я лишь сторонним наблюдателем, я бы непременно оценила эту иронию судьбу по воле которой Скалаев оплодотворил сразу двух девушек одновременно. Но сейчас мне абсолютно не смешно. При всей своей напускной небрежности Марат серьезный и ответственный и даже если изначально Дарья была лишь его способом забыть меня, наличие ребенка вполне может все изменить. Но я должна хотя бы попытаться.
Возможно, будь я чуть менее эгоистичной, я бы отступила в сторону. Дарья не виновата, что оказалась втянутой в нашу драму и не заслуживает того, чтобы растить ребенка в одиночку. А мне все-таки хочется верить, что выбирая между мной и ей, Марат выберет меня. Чувствую как начинаю злиться на Савельеву еще больше. Вот зачем ей было влезать в это? Она не могла не знать нашей истории, должна была понимать, что у нее не получится завладеть Маратом на 100 %.
Меня вдруг обдает холодным потом и из головы разом испаряются все мысли, кроме одной: что, если у нее получилось? Идеальная Дарья Савельева, которая всегда добивается своего… Что, если она смогла стать не только временной заменой, но и полноценной частью его жизни? Что, если он ее любит?
Начинаю часто-часто моргать, будто это поможет отогнать уже знакомую картинку их счастливой прогулки с коляской, но подсознание беспощадно подсовывает мне ее снова и снова.
Я должна с ним поговорить. Сейчас.
Здесь его ждать смысла нет. Насколько я знаю, на обрыв Марат приезжает, когда ему нужно прочистить мысли, подумать, возможно даже погрустить. Но сегодня у него нет повода для печали. Судя по тому, что я видела в клинике, Марат рад. Мне бы хотелось верить, что наш разговор не испортит его настроение, но за долгую дорогу до Фабрики мне так и не удается убедить себя на 100 %.
Глава 69
Кажется, я успеваю задремать, но сон тут же покидает меня как только я слышу звук подъезжающей машины. Яркие фары беспощадно светят мне прямо в глаза и я с досадой думаю, что Скалаев может запросто уехать, узнав мое авто. Но он паркуется рядом со мной и мы одновременно выходим. Я аккуратно прикрываю дверцу, Марат же громко хлопает своей.
— Нам нужно поговорить, — произношу со всей решительностью, но голос все равно дрожит.
— Нет, не надо, — вот уж кому не занимать твердости, звучит как приказ. — Зачем ты пришла, Алиса?
— Чтобы поговорить, — повторяю, но он снова меня перебивает.
— Пожалуйста, уходи, — он даже не смотрит мне в глаза, а мне же, наоборот, хочется, чтобы он увидел мой взгляд. Потому что слова… они даются мне нелегко, в голове такой сумбур, что вся заготовленная речь куда-то испаряется и вместо того чтобы рассказать ему о ребенке, я сейчас чувствую себя подсудимым, выслушивающим приговор. С каждым новым словом Марата мое сердце заполняется безысходностью и горечью очередной потери. Очередного проигрыша. — Я впервые начал нормально дышать, Алиса. Все это время твоя цепь сдавливала мое горло и только
