меня. Видимо мои действия и поведение удивляли её. Но это был коктейль из ревности и непонимания.
— Ты должна меня понять, я должен был знать о таких вещах, чтобы не сделать тебе больно. У меня никогда не было. Ну знаешь. Всегда был кто — то до меня.
— В первый раз всегда больно. Во всяком случае так говорят…
— Я постараюсь это изменить.
Мои руки забрались ей под одежду, одним движением расстегнул застёжку и снял с неё бюстгальтер, вместе с футболкой, отбросив куда — то в угол комнаты, обхватил ладонями грудь. Она была мягкой и нежной, соски сразу же затвердели. Эмили запустила мне руки в волосы и потерлась об меня своей попкой. Мне показалось, что я сейчас взорвусь!
— Эмили… Эмили… — рваное дыхание, я не мог сосредоточиться
— Я хочу тебя…
Она стащила с меня футболку и потянулась к пряжке ремня.
Меня словно обдало жаром. Хотел взять её прямо здесь и сейчас. Сорвать джинсы, приникнуть губами к соскам, покрыть всё её мягкое и податливое тело поцелуями и, стянув с неё трусики, наконец войти. Заполнить собой. До упора. Член пульсировал, я знал, что она это чувствует, её губы нашли мои. Мягкие, сладкие… Она как источник, из которого я никак не мог напиться…
Сквозь пелену возбуждения, которое полностью затопило меня, я услышал покашливание. Открыл глаза и увидел, что моя мать стоит на пороге террасы.
— Блять! — ругнулся я, быстро хватая с пола свою футболку, прикрывая Эмили — Давно ты тут стоишь?
— Достаточно… — прошелестела мать.
Эмили спрятала лицо у меня на груди, не представляю какого ей сейчас. И даже не хочу представлять, что видела моя мать. Мы полуобнаженные, волосы растрепались, лицо горело огнём. Мать опустила глаза и стала пристально разглядывать свои идеальные ногти и кольца на них. Быстро справившись с футболкой, девушка поднялась на ноги. И проскочив мимо Линды, почти убежала на второй этаж.
— И как это называется, ма? Кажется, я говорил приехать завтра.
Я почти рычал. Меня вовсе не бесило, что она помешала нам. Может так и лучше, но вот так в открытую приезжать ко мне и почти поймать «на месте преступления».
— Ты мне скажи. Кажется, ты говорил, что вы не… — она указала на мой голый торс.
— Так и есть! Это вообще…Черт! Почему я должен оправдываться в конце концов!
Я наконец — то справился с ремнём и поднялся на ноги. Сердце ещё колотилось, и я пытался справиться с дыханием.
— Я и не прошу тебя оправдываться. Просто. Что ты вытворяешь, Хантер она же не…
— Нет. Она блядь не соблазнила меня, затащив в койку. И ничего не просила у меня!
— Я не это хотела сказать. — мать покраснела — Ты подумал, что будет с ней, когда всё это закончится?
Ну всё, это откровенно меня утомило. Мать лезет в мою личную жизнь, опекая как юнца, который не может уследить за своим членом. Эти советы моей семьи что мне делать, а что нет доводят до тошноты.
— Почему это должно закончится⁈ Может я хочу быть с ней! Хочу жить с ней!
— Это пока… — мать быстро покрутила кольцо на указательном пальце. Я видел, что она занервничала. Ей откровенно не нравились мои ответы.
— Хватит! — не сдержавшись рыкнул — Если ты приехала поучить меня, то лучше уходи. Садись в машину и поезжай домой. Сам знаю где и с кем мне жить!
— Просто ты ищешь спасения в ней. Она на месяц? Два? Ты хотя бы предохраняешься?
Я закатил глаза, кажется меня сейчас вырвет от этого тупого допроса.
— Нет, ты ошибаешься. Она не на месяц… И что за вопросы? Мы не спим, мам, хватит! Разговариваешь со мной, как с сопляком!
— То есть мои глаза мне лгут? — сухая усмешка резанула уши.
— Это в первый раз, ладно во второй… — сдался я… — она девственница, понятно? Я что всем вам должен доказывать, что со мной всё, черт побери, в порядке. Когда Эмили пришла в мою жизни, вся тьма стала рассеиваться. Может вам сложно понять и принять это.
— Почему же? Твой отец её принял и Рид тоже…
— Так почему ты волнуешься? — и тут до меня дошли её слова — Погоди, что? Отец принял?
— Она не говорила тебе? Он приезжал сюда, пока тебя не было. У них был длинный обстоятельный разговор и её ответы очень понравились ему. Она ничего не ищет ни положения, ни денег.
Тут в голове промелькнули её слова про правду «вы с отцом так похожи». Я упустил их из виду.
— Это так. Я не хотел продолжать диалог, но мать не хотела сдаваться.
— Хантер, я же твоя мать и волнуюсь за тебя. Не привыкай к ней, чтобы потом…
— Поздно. Она помогает мне забыть всё плохое, забыть кто я и кем стал, мам. Что бы не случилось, ты должна принять её… Это всё. Тяжелое молчание повисло в комнате.
— Я услышала тебя. Проводи. Я проводил мать до машины, водитель ждал её внутри. Она всё ещё с тревогой смотрела на меня. Уже перед тем так уехать, коснулась моего плеча и пристально посмотрела мне в глаза.
— Одно я вижу точно. Жизнь. Теперь в тебе снова есть жизнь.
С этими словами она села в машину, ворота открылись. Я вернулся в дом, поднялся наверх. Зашел к себе, рывком скинул покрывало с кровати, снял одежду, не включая свет. Лег, но мысли не давали уснуть… Чертыхаясь поднялся и пошел к ней. Тихо приоткрыл дверь. Темно, она лежит только в моей футболке и белых трусиках на не расправленной кровати. Ровное дыхание. Спит.
Легко поднял её на руки и понёс к себе. Положил на кровать и укрыл одеялом, она прижалась ко мне. Волосы рассыпались по подушке. Я вздохнул её нежный цветочный аромат. Захотелось защитить её, уберечь от всей этой темноты, которая таится внутри меня. Надеюсь мы справимся. Вместе.
За всё это время, она первая с кем я сплю и с кем хочу проснуться.
Яркое солнце било в глаза через приоткрытые шторы. Я перевернулся на другой бок, хотелось ещё немного поспать. Но тут до меня дошло, что на кровати я был один. Моя девочка куда — то исчезла. Но постельное бельё ещё хранило её запах. Поднял голову. На часах было почти семь утра. Нет, сегодня я не успею её потренировать, нужно спускаться, нужно успеть перехватить чашку кофе и выезжать в офис.
Медленно потянулся, кости захрустели. Потёр руками всё
