Рывок вверх, и я ловлю букет первой, несмотря на то что касаюсь бабкиной сморщенной руки. Выкусь!
Сразу же отпрыгиваю в сторону, дабы не отобрали пойманное и быстрым шагом подхожу к нашему столику.
— У тебя такое выражение лица, как будто ты лям баксов выиграла.
— Можно сказать и так. Борьба с бабкой была на смерть.
— Теперь жениться придется, — усмехаясь произносит Даня. — Как чувствовал, что не надо было идти на свадьбу.
— Кушай и смотри не подавись, — теперь уже я закрываю его рот канапе с колбасой, как он мне у Веры.
Не могу скрыть улыбки, смотря на букет. На радостях пропадает аппетит.
— Батюшки! Убили!
Синхронно поворачиваем головы на кричащую женщину. Гости тут же моментально вскакивают с мест и семенят за всполошенной женщиной. Я почему-то вместе с Даней порываюсь за ними в уборную. Капец. На полу лежит та самая бабка. А букет-то ей нужнее.
— Ай-ай-ай, Снежана Викторовна, — шепчет мне на ухо Даня. — Ты когда успела грохнуть бабку?
— Не смешно. Валим отсюда. А то еще кто-нибудь припомнит что между нами была борьба.
— Я вообще-то шучу.
— А я нет, — хватаю его за руку и в этот момент кто-то произносит:
— Она жива.
— Фух, ну слава Богу, остаемся, — насмешливо бросает Даня. — Торт-то надо попробовать.
* * *
Десять дней ожиданий. Небольшой мандраж и ожидание результата теста на беременность. Точнее два разных теста. Чтобы уж наверняка. Хочу ли я видеть две полоски? Сама не знаю ответ на этот вопрос. Наверное, от этого и легче будет принять любой исход.
Беру оба теста, когда выходит время и…там, и там, одна полоска. Сейчас понимаю, что испытываю некое разочарование. И не потому, что готова и хочу стать мамой на данном этапе, а потому что чувствую, что этого хочет Даня. Почему-то я уверена, что он расстроится. Но вида не подаст.
— Отрицательные, — не мешкая произношу я, как только выхожу из ванной.
— Ну и хорошо. Рано еще тебе так взрослеть. Годик-другой надо придаться плотским утехам, — усмехнувшись, произносит он. А может и правда не расстроен?
— Прям сейчас начнем?
— Сначала поужинаем.
— Точно! — вдруг доходит до меня. — Тогда теперь можно от души нажраться.
— Чего?
— Чего, чего? Я две недели правильно питалась, без вредной пищи. Похудела, между прочим, на полтора килограмма. Ну раз теперь там никого нет, можно хоть поесть неправильной еды.
— Ну ты и… ебанько.
— Знаешь что?!
— Знаю, жуй, деточка. Знал бы раньше, давно тебе рот колбасой закрыл.
— Звучит двусмысленно, учитывая колбасно-яичную ферму.
— Хорошо, знал бы раньше, давно закрыл бы тебе рот краковской колбасой. Так пойдет?
— Краковская — жирная.
— Тогда докторской.
— Сойдет.
Глава 50
Полтора года спустя
Размазня бесхребетная. Нет, чтобы послать Евгению в анальные дали, так я зачем-то собираю очередную грядку клубники. Вот, зачем ей столько? Для кого? Хотя, если бы не эта клубника, я бы уже сдохла. Она и огурцы из огорода — единственное, что без последствий принимает мой организм. Но неужели, имея столько денег, не нанять работников, а надо припахивать меня под предлогом «давай в гости»?
— Снежа, розовую клубничку пока не срывай. Лучше только красную.
Лучше бы ты и дальше сидела в Питере и сдирала с богатых фифочек бабки за свадебные платья, а не компостировала мне мозги.
Отправляю очередную и, конечно же, немытую клубнику в рот, наслаждаясь ее сладостью. По-любому, мою матку облюбовала девочка, ибо мальчики, по рассказам опытных теток, не забирают мамкину красоту. А я, как бы ни хотелось это признавать, подурнела.
Казалось бы, беременность всегда ассоциировалась у меня с лишним весом, особенно у меня. А я похудела. Сильно. Еда совершенно не задерживается в моем желудке.
Наверняка именно девочка питается моими некогда, как оказалось, привлекательными жирами. Кто бы мне сказал еще пару лет назад, что я буду переживать о том, что мне не идет худое лицо, рассмеялась бы. Хотя, это, наверное, самое меньшее, чему можно удивляться. Если не брать в расчет отвратительно проявляющийся токсикоз, у меня все слишком хорошо. И это пугает.
Иногда мне кажется, что все это хороший и затяжной сон. А потом как проснусь и рядом нет ни Дани, ни беременности, ни дома на берегу моря, ни самого моря. А только серые будни, и постоянный страх за свое существование. Хотя последнего давно нет, ибо этот страх плотно сидит в местах не столь отдаленных. Но все равно страшно.
Ведь не бывает так, когда все хорошо. Хотя, о чем я? Вот мое плохое. Под ногами и позади меня. Спина сейчас отвалится от долбаных грядок. И колени болят от длительного нахождения на земле. Надо же было Евгении переехать так близко к нам. Чего не сиделось в северной столице?
Достаю из шорт вибрирующий мобильник.
10:11 Даня
«Как дела?»
10:11
«Хорошо»
10:11 Даня
«Что делаешь?»
10:12
«Лежу на пляже и грею жопку. Вода уже почти теплая. Наверное, пойду купаться. А ты? Все нормально? Домой, как и планировал, послезавтра?»
10:12
«Нормально. Да, как и планировал»
— Ты не надумала пойти учиться? Для девушки важно образование, — ну, начинается.
— У меня есть образование, — нехотя бросаю я, не смотря на Евгению. Еще, блин, встала и стоит позади меня. Возьми да сама наклонись и собирай клубнику.
— Ну что такое медсестра? Иди учиться на врача. Вот это профессия.
— Я не хочу. Мне нравится работать с Даней.
— Ты не можешь с ним работать вечно. И вообще, женщина должна быть самостоятельной и не зависеть от мужчины.
— Женщина должна слушать себя или мужа, но уж точно не лезущих не в свое дело посторонних людей.
Это однозначно не галлюцинация. Голос принадлежит Дане. Поворачиваю голову и действительно он. Стоит гад в белой футболке и джинсах. Гад. И ведь не предупредил. Да и плевать. Тут же одергиваю себя. Зато приехал пораньше.
— А я не посторонняя, Данечка, — тут же подает голос Евгения. — Не злись, но Снежане и вправду нужно задуматься о будущем. Возраст для учебы еще подходящий. Нужно стремиться быть самостоятельной, независимой личностью.
— Судя по запаху из дома, у тебя что-то горит, самостоятельная независимая личность.
— Как же сложно с тобой, Даня. Никакого терпения не хватит, — недовольно бурчит Евгения, уходя в сторону дома.
— Ты же сказал, что прилетишь послезавтра.
— А ты сказала, что греешь жопу на пляже, — парирует в ответ, подходя ко мне ближе.
— Ну, почти правда. Грею же.
Хочу подняться с колен, но понимаю, что ноги и спина жуть как затекли. Словно услышав мои мысли, Даня помогает мне приподняться. Висну на нем, вдыхая запах его парфюма. Не хочу, чтобы отпускал. Может, и права Данина бабка, и мне надо становиться самостоятельной, а еще лучше не работать с ним, но я не могу. Точнее не хочу. Потому что мне нравится все так, как есть.
— Ты на хрена это делаешь? — шепчет мне на ухо, приобняв за талию.
— Не знаю. Твоя бабушка чем-то обладает. Я не понимаю как так. В мыслях я говорю ей жуть какие обидные слова и посылаю ее в жопу с этими грядками, а на деле — ноль. Я даже иногда хочу ее убить. А недавно она попросила меня прополоть грядку, и я выдернула случайно какую-то хрень зеленую, из-за того, что она сливается с травой. Я не нарочно ее выдернула, конечно. Думала, Евгения не заметит, я даже закопала это растение в глубь почвы, а она как-то об этом узнала. Я столько словесного поноса от нее услышала. Жесть.
— Я тебя предупреждал о том, какая она. Люди не меняются, а с годами становятся только хуже. Ты хоть в кофе ей плюнула?
— Нет. Но немного кошачьего наполнителя в кровать подсыпала. Вчера. Правда наутро она бодра и весела. Значит, ничего не почувствовала.
— Если бы ты сказала ей, что беременна, сейчас бы не корячилась на грядках. Она бы тебя облизывала. Уверяю тебя.
