— Ты любишь ходить в походы?
Он кивнул.
— Я тоже. Но как ты находишь на это время? Ты изучаешь полный курс? Сколько часов в неделю ты тратишь на Обермейера?
Джек ответил на ее вопросы и задал свои. Когда она не задумываясь ответила, он спросил снова, она, в свою очередь, тоже. Казалось, ей было действительно интересно знать, где он был, что делал, что любит и что нет. Они проговорили без умолку до тех пор, пока одежда Рэйчел не была выстирана, высушена и аккуратно сложена. Когда они покинули прачечную-автомат, Джек знал о Рэйчел втрое больше, чем о Селесте.
Восприняв это как некий знак свыше, он на следующий день порвал с Селестой, позвонил Рэйчел и пригласил ее на пиццу. Они продолжили разговор с того самого места, на котором остановились в прачечной.
Джек был очарован. Раньше он никогда не вел подобных разговоров, ни с кем не делился своими мыслями, предпочитая держать их при себе, но с Рэйчел он чувствовал себя… спокойно. Умная и мягкая, такая же одинокая, как и он, она тоже стеснялась раскрывать душу перед фактически незнакомым человеком, но они инстинктивно доверяли друг другу.
Они стали неразлучны — вместе ели, вместе сидели на занятиях, вместе рисовали. Они ходили в кино, гуляли на природе. Перед занятиями они обнимались на своих любимых скамейках, но прошла целая неделя, прежде чем они стали окончательно близки.
Теоретически неделя — это вовсе не срок. На практике же, учитывая, что их так тянуло друг к другу, а на дворе стоял век свободной любви, это была целая вечность. А их, несомненно, тянуло друг к другу. Джека мгновенно возбуждали тонкие пальцы художницы и ее красивые руки, он не мог отвести взгляда от ее бедер. Груди под блузкой были маленькими, но очень красивыми — по крайней мере такими он себе их представлял. То, что он не знал этого наверняка, только разжигало любопытство Джека.
Влекло ли ее к нему? Ну, когда он был рядом, у нее сразу напрягались соски. Когда они шли на концерт, Рэйчел все время слегка наклонялась в его сторону, а когда он шептал что-то ей на ухо, ее дыхание прерывалось. И все такое прочее, не говоря уж о глазах, в которых в такие моменты начинал пылать огонь. Да, она его хотела. Джек мог бы взять ее уже через два дня после встречи в прачечной.
Но он этого не сделал, потому что испугался. До этого у него никогда не было подобных отношений с женщиной — не в физическом смысле, а в эмоциональном, когда сердца распахиваются навстречу друг другу. Рэйчел он мог без опаски сказать о том, что думает и чувствует. Не зная, как на это может повлиять секс, Джек не приглашал ее к себе и не приходил к ней на квартиру, он даже старался ее не целовать.
Эта неделя показалась ему целой вечностью. Когда Рэйчел пригласила его на ужин, он уже не мог ждать — и она, очевидно, тоже. Джек едва успел войти, как они стали целоваться. Все больше распаляясь, они двигались вдоль стены и в конце концов упали на кровать. Одежда полетела во все стороны, и Джек оказался на седьмом небе — о таком всепоглощающем слиянии Джек мечтал всю жизнь.
Когда это кончилось, Рэйчел села на кровать с карандашом и бумагой и стала его рисовать. Этот рисунок сказал ему все. Своими руками и своим сердцем она изобразила его совсем другим — таким прекрасным, каким он никогда не был. Она стала его ангелом, и он по уши в нее влюбился.
Комната ожидания хирургического отделения находилась на втором этаже, в конце длиннющего коридора. Опустившись в кресло, Джек сложил руки на груди и стал неотрывно смотреть на дверь. Он очень устал, и только страх заставлял его держать глаза открытыми.
Прошло не менее пяти минут, прежде чем он осознал, что находится здесь не один. С соседней кушетки за ним внимательно наблюдала какая-то женщина. Она смотрела настороженно, но, когда Джек взглянул на нее, не отвела взгляда.
— Это вы Кэтрин? — наконец спросил он, и женщина криво улыбнулась.
— А почему вы удивились?
Надо было ответить более дипломатично, но он слишком устал и слишком перенервничал.
— Потому что у вас нет ничего общего с моей женой, — пристально глядя на нее, ответил Джек. В Рэйчел все было естественно — волосы, лицо, ногти, а вот у этой женщины все, напротив, было ненатуральным — от темных ресниц и накрашенных ногтей до волос, переливающихся различными оттенками и уложенных в пышные пряди.
— Бывшей женой, — поправила Кэтрин, — а внешность бывает обманчивой. Значит, вы Джек?
Он едва успел кивнуть, когда дверь открылась и на пороге появился врач. Мятый халат, короткие каштановые, с густой проседью, волосы всклокочены.
Вскочив на ноги, Джек подбежал к доктору прежде, чем дверь успела захлопнуться.
— Я — Джек Макгилл, — сказал он, протягивая руку. — Как она?
Врач пожал протянутую руку.
— Стив Бауэр. Она в послеоперационной палате. Операция прошла хорошо. Жизненные показания в норме, она дышит самостоятельно. Но пока что не пришла в сознание.
— Кома, — сказал Джек. Это слово преследовало его от самого Сан-Франциско. Джеку очень хотелось бы, чтобы доктор его опроверг.
К его ужасу, Стив Бауэр кивнул.
— Она не реагирует на внешние раздражители — свет, боль, шум. — Он провел рукой по левой щеке — от виска к подбородку: — Вот здесь у нее сильный ушиб. Большая гематома. То, что она не реагирует, заставляет предположить, что там есть и внутреннее кровоизлияние. Мы отслеживаем внутричерепное давление: небольшое повышение можно устранить медикаментозно. Пока нет оснований полагать, что нужно его снижать путем хирургического вмешательства.
Джек провел руками по волосам. Голова гудела. Он попытался устранить этот шум, откашлявшись.
— Значит, кома. Насколько это плохо?
— Ну, я бы предпочел, чтобы она была в сознании.
Джек имел в виду не это.
— Она умрет?
— Надеюсь, что нет.
— И как мы можем это предотвратить?
— Мы не можем. Она может. Когда ткани повреждены, они опухают. Чем больше они опухают, тем больше требуется кислорода для лечения. К сожалению, мозг отличается от других органов, поскольку находится внутри черепа. Когда ткани мозга опухают, череп не дает им увеличиться в объеме, так что давление растет. Это вызывает замедление тока крови, а так как кровь переносит кислород, то мозг получает меньше кислорода. Меньше кислорода — меньше скорость заживления. Ее тело само определяет этот темп.
Джек все понял. Но он хотел знать больше.
— А каков наихудший сценарий?
— Давление возрастает настолько, что совершенно перекрывает ток крови, а следовательно, и поступление кислорода в мозг, и тогда пациент умирает. Вот почему мы отслеживаем состояние вашей жены. Если мы увидим, что давление начинает расти, то постараемся его снизить.
