— Как ты попал в «Ваш дом»? — спросила я. — И, как можно после полетов заниматься этим неблагодарным делом?
— А что делать? — его глаза грустно остановились на моем лице. — Перестройка не лучшим образом сказалась на военной авиации. Сейчас, даже смешно вспомнить, как хорошо мы зарабатывали раньше. Сначала мы перебивались от зарплаты до зарплаты, а в свободные от полетов дни торговали на рынке, чтобы прокормить детей, а потом, когда перестали летать, кончилось и терпение. И тогда я вернулся в Москву и решил просто зарабатывать деньги. Я разведен, — сказал он и многозначительно посмотрел на Ладу, — но все равно считаю себя обязанным помогать своей дочери.
— Сколько лет твоей дочери? — спросила я.
— Машеньке недавно исполнилось шесть, — ответил он и его глаза стали грустными. — Они остались в Мурманске, где я служил, моя бывшая жена снова вышла замуж. Ну а я вернулся в Москву.
— Так ты из Москвы? — обрадовалась я.
— Да, прожил здесь до шестнадцати лет, а потом уехал поступать в летное училище и приезжал только в отпуск. А год назад вернулся навсегда и решил поменять специальность, пока еще не слишком поздно.
— Наверное, тот, кто столько пробыл в небе, всегда тоскует на земле? — предположила я, стараясь уйти от печальной темы.
— Уже привык и смирился. Что делать? Жизнь продолжается и надо как-то меняться. Нет смысла грустить о том, что не в силах изменить, хотя и принимать не всегда получается. Ну что, девушки, выпьем за то, чтобы с легкостью перестраиваться? — он посмотрел на Ладу, которая не принимала участие в нашей беседе, и поднял кружку.
Я ехала домой и думала, думала. Его рассказы о Севере, где он служил, всколыхнули что-то давно забытое в моей душе. Раньше мы жили иначе, у нас были другие ценности в жизни, и вообще, мы были другими — мягче и романтичнее. Наверно, «звериный лик империализма», которого так боялись коммунисты, все-таки показал свое лицо, начисто вытеснив из нашей жизни способность мечтать и уверенность в завтрашнем дне. Деньги, деньги всегда только деньги стали главенствовать в наших душах. Вот и сейчас наша работа заключалась в том, чтобы угодить и тем и этим, чтобы получить побольше этих вожделенных зелененьких долларов. А зачем? Для того чтобы купить дочке платье или модную куклу Барби? Или иметь возможность просто посидеть в кафе, с подобными тебе, потерянными в этой жизни?
Сегодня мне было совершенно нечем заняться — это одна из самых больших проблем в нашей деятельности. Приходишь в офис, за полчаса делаешь все нужные звонки, потом еще полчаса занимаешься просматриванием ежедневника, придумывая кому еще можно было бы позвонить, чтобы напомнить о себе, и все! Больше работы нет. Дальше возникает мысль, а чем же занять весь длинный рабочий день? Где же найти того клиента, который принесет вместе со своим появлением те деньги, которые позволят заткнуть дыры в семейном бюджете? Вообще, это тяжелое состояние, когда хочется поработать, а работы нет. С тоской я вспомнила свою работу программиста: там у меня всегда был завал, что иногда я даже не могла выйти покурить, а если случалось, что все программы были написаны, можно было читать литературу и осваивать новое. Здесь же, кроме гражданского кодекса и вечной «Из рук в руки», от которой меня быстро начинало клонить в сон, читать было нечего. Пока я предавалась подобным невеселым размышлениям в курилке, к нам спустились Александр Иванович с девушкой. Корольков был недоволен и тихо на чем-то настаивал, а она все время твердила «не могу, не могу» и неловко затягивалась сигаретой. Было заметно, что она курит только в тех редких случаях, когда очень расстроена. Потеряв терпение, Александр Иванович обратился ко мне:
— Лебедева, ты же у нас не робкого десятка?
Я вопросительно посмотрела на него.
— Тебе деньги нужны? — задал он уже более конкретный вопрос.
Деньги мне нужны всегда, и я подошла ближе.
— И что надо делать?
— Да вот, — он показал на смутившуюся окончательно девушку, не может справиться. Не агент, а сплошные эмоции — мужчину, ей, видите ли, жалко! А то, что он все равно попал, она не понимает.
— Да если бы видели то, что я видела?! — возмущенно сказала она. — Я уже сказала — можете меня уволить, но я не буду этим заниматься.
— Да пожалуйста, — Александр Иванович, презрительно пожал плечами и посмотрел на меня. — Ты будешь этим заниматься или я предложу еще кому-нибудь?
— Хотелось бы сначала узнать, в чем дело? — осторожно ответила я.
— Тамара, — он кивнул на девушку, — тебе расскажет. Если надумаешь — подходи ко мне, будешь работать с этим вариантом. А она пусть сидит без работы, ей деньги не нужны! — он выбросил окурок и ушел.
Я посмотрела на Тамару — она чуть не плакала. Я ее часто видела раньше и всегда обращала внимание на ее какую-то особенную интеллигентность и мягкость. Она скромно, если не сказать бедно, одевалась, и все лето проходила в одной и той же юбке, но была очень опрятна. Волосы были гладко зачесаны и убраны, на лице полное отсутствие косметики. Лада называла ее серой мышкой, а мне она почему-то нравилась. Ее речь была хорошо поставлена и приятно грамотна, движения грациозны, а черты лица правильны. Она прижимала к груди дешевую сумочку, купленную где-то на распродаже. Не могло быть так, чтобы ей не нужны были деньги. При одном взгляде на нее было видно, что сначала она дошла до самого края и достаточно долго сопротивлялась, прежде чем прийти в агентство недвижимости.
— Тамара, если тебе не трудно, расскажи мне, что произошло и почему ты отказываешься? — попросила я, зная, что никакой агент не выпустит вариант из рук, пока не убедится, что он нерабочий.
— Сегодня мое дежурство, — начала она. — Позвонил клиент и сказал, что хочет срочно продать квартиру. Александр Иванович предложил мне съездить на место и оценить ее. Я ничего не знала, он сам вел переговоры. И вот я приезжаю по указанному адресу, — она остановилась, видимо ей тяжело было это рассказывать.
Я молчала, пока она пыталась справиться с собой, гадая, что же она могла там увидеть. Она посмотрела мне в глаза, и я увидела страх, словно она все еще была там. Сделав над собой усилие, она продолжила:
— Дверь мне открыл какой-то верзила в татуировках и цепях. Посмотрев на меня, он захохотал: «Ребята, смотрите — какой агент к нам пришел», — и втащил меня за руку в комнату. Кроме него там были еще двое, такие же страшные, а к стулу был привязан хозяин квартиры, весь в синяках и кровоподтеках. Было видно, что его били незадолго до моего прихода. Во рту у него был кляп, и он тихо стонал.
— Ну что, агент, оценивай квартиру! — продолжил все тот же и стукнул ногой хозяина, чтобы он замолчал. — Это хозяин, на него не обращай внимания, у нас с ним работа идет, заставляем его доверенность подписать на продажу. А он упрямится! — верзила дико захохотал и ободряюще хлопнул меня по плечу: — Ты не стесняйся — ходи, смотри, только деньги нам нужны сразу, твой босс сказал, что вы выкупаете квартиры на агентство.
Она рассказывала, а я представила ее, такую худенькую, интеллигентную одну с этими головорезами, и мне тоже стало страшно.
— И что дальше? — спросила я, пытаясь вырвать ее из оцепенения.
— Я заставила себя пройтись по квартире, сделав вид, что оцениваю, и убежала, сказав, что перезвоню. Но я не могу ему звонить, — она достала листок с телефоном из сумочки и отдала мне. — Если хочешь ты звони ему, а я не буду. Жаль хозяина, — добавила она. — Я думаю, что он попал на деньги, и его теперь заставляют квартиру продавать. Все это так жутко, — она передернула плечами. — Раньше я об этом только читала, а теперь вот довелось увидеть.
Я сказала ей несколько ободряющих слов, и мы замолчали, думая каждый о своем. Как ни странно я думала не о хозяине квартиры, попавшим в беду, а о том, как срочно мне были нужны деньги — дочке нужно было купить новую форму и портфель, в этом году она шла у меня в первый класс. А этот смутный вариант, похоже, был единственным, откуда их можно было взять. Словно прочитав мои мысли, Тамара тихо произнесла:
— Ты думаешь о деньгах, да?
— Да, — сразу ответила я. — И вот что я думаю: было бы несправедливо лишать тебя этого варианта, только потому, что тебе жаль хозяина. Но Александр Иванович прав — если не мы, так другое агентство схватится за этот вариант и сделает на нем деньги. А хозяину квартиры мы с тобой все равно не поможем, поэтому я беру на себя все переговоры, а ты займешься документами. Комиссионные пополам.
Тамара посмотрела на меня с благодарностью и уважением.
— А ты не боишься этих, с цепями?
