Бака хрипло вздохнул. Он бросился к женщине и схватил ее за руку. Испугавшись, она попыталась вырваться, но маленький солдат держал ее крепко.
— Нет, нет! — закричала она и с расширенными от ужаса глазами повернулась к Пуме.
— Пожалуйста! Помогите, сеньор! — умоляла женщина, с безумным неистовством вырываясь из тисков Баки. Зачем, ну зачем ей понадобилось выходить одной на улицу? Кармен проклинала себя.
Пума оторопело смотрел на нее. Он никогда не видел глаз цвета бирюзы. Они сверкали, как драгоценные камни!
— Пойдем со мной! — орал Бака, дергая женщину за руку. Ее испуг и необычная внешность, казалось совсем лишили благоразумия маленького солдата. С громкими воплями он стал тащить ее по улице. Пума наблюдал, как сопротивлялась женщина, и вдруг понял, что она совсем не уличная потаскушка, за которую они с Бакой ее приняли.
Женщина изо всех сил упиралась каблуками в дорожную пыль и колотила Баку свободной рукой. Эти удары нисколько не изменили его намерений.
Поняв, что ничего не достигла, Кармен попыталась ударить мужчину ногой, чтобы хоть чуть-чуть ослабить его руки. Удар ее ботинка пришелся по колену, и мужчина взвизгнул, но удержался. О, если бы она не выходила из гостиницы!
Несмотря на все ее попытки освободиться, мужчина тащил ее туда, куда она совсем не желала идти. Она в отчаянии взглянула на его приятеля, который до сих пор не проявил намерения помочь своему другу. Этот человек, который был крупнее напавшего на нее, спокойно наблюдал за всем происходящим сузившимися глазами.
— Пожалуйста, сеньор, — снова попыталась она обратиться к нему. — Не дайте меня в обиду! Ради Бога!
Она взывала к нему, хотя и не надеялась на его помощь. Она могла погибнуть сию минуту.
Глаза Кармен расширились, когда она встретилась с ним взглядом. Он был крупным и сильным, но было в нем и еще что-то. Он неотрывно смотрел на нее, буквально пожирая ее глазами. Его губы были сжаты и казались узкой прорезью на лице. От взгляда этой женщины у Пумы кровь застыла в жилах. Ее глаза, волшебные, излучающие свет бирюзовые глаза, опушенные густыми темными ресницами, притягивали. Мир остановился. Казалось, что-то из этих умоляющих глаз проникло в него. Как будто ее душа соприкоснулась с его душой. Кровь застучала в ушах Пумы, его дыхание стало учащенным. У него уже давно не было женщины. Два года или более того. Он ненавидел испанцев, поэтому не хотел иметь дела с их женщинами, а индейские женщины, которые обслуживали испанцев, пугались, когда узнавали, что он апач. Он ждал, когда вернется в родные края. Но эта женщина! Такой он не встречал никогда. Прекрасная, пылкая и безрассудная!
И вдруг он решился:
— Бака, отпусти ее!
— Рехнулся? — повернулся к нему Бака. — Она великолепна! Я хочу ее!
Вмешательство Пумы несколько поколебало его.
— Отпусти ее! — нетерпеливо повторил Пума. Но Бака был слишком пьян и не расслышал угрозы в голосе приятеля. Он еще крепче сжал руку женщины, и, крутанувшись, она оказалась между ним и апачем.
— Отойди, апач! — предупредил Бака, оскалив зубы в злобной гримасе, — я первый нашел ее — найди себе другую!
Пума не собирался обмениваться угрозами с этим человеком. Ловко размахнувшись, он ударил Баку в висок — глаза Баки закатились, и он медленно стал оседать в дорожную пыль. Пума придержал его голову и бережно опустил на землю. Затем повернулся к женщине. Она следила за ним широко распахнутыми, испуганными глазами.
— О нет, — простонала она. Не собирается ли теперь этот мужчина схватить и утащить ее, уложив на землю ее первого мучителя? О, где же донья Матильда? Кармен в замешательстве попятилась.
Пума увидел страх в ее глазах и удивился. Только что эти глаза пылали гневом, умоляли, но не было в них такого жалкого ужаса.
— Дрожишь, дорогая? — протяжно произнес он, в его речи слышался лишь легкий акцент. Он хорошо изучил испанский язык, находясь в плену.
Он шагнул к ней, крепко и решительно сжал ее запястья. Глаза ее расширились. Она резко выпрямилась:
— Никогда!
Пума взглянул на своего распростертого приятеля.
— Тогда я советую вам вернуться домой, — проговорил он.
Кармен взглянула на пустую улицу. Шум, музыка и смех все еще доносились из таверны. Ей так и не удалось заглянуть туда до того, как появились эти двое. Ей захотелось без оглядки бежать в гостиницу, но она сдержалась. Не следует так делать. Столь поспешный уход унизил бы ее достоинство, не так должна вести себя знатная жительница Севильи. Совсем не так. С гордо поднятой головой, она встретит его взгляд, как равная, хотя ей все равно придется смотреть на него снизу вверх.
— Большое спасибо, сеньор, — произнесла она со всем достоинством, которое смогла изобразить. Она была рада, что ее голос не дрожит, хотя все тело трепетало. Она все еще чувствовала тиски его пальцев на своих запястьях, ей казалось, что кожа горит там. Ее лицо тоже горело.
— Благодарю, что позволили мне уйти.
Он поклонился и быстро освободил ее запястья.
— Конечно, вы свободны! — сказал он, и она с облегчением поняла, что нового нападения не будет.
— Я должна… Мне надо идти, — она быстро повернулась, прошла несколько шагов, остановилась и посмотрела ему в лицо — теперь уже с безопасного расстояния. Он тоже смотрел на нее.
— Как… — запнулась она, — как вас зовут?
Он смотрел на нее безо всякого выражения.
Ее губы задрожали.
— Хочу знать, кого мне благодарить, — объяснила она, давясь словами. На самом деле ей хотелось скорее убежать отсюда и бежать без оглядки до самой гостиницы, где она сможет укрыться и почувствовать себя в безопасности.
Она храбро встретила его взгляд, и Пума вновь испытал то удивительное соприкосновение душ, которое почувствовал впервые, когда она в отчаянии умоляла его о помощи.
— Пума, — наконец проговорил он.
— И все? — поразилась она. — Просто Пума?
Он кивнул. Она, конечно, испанка. Он не доверял испанцам, и не без основания. Странно только, откуда она здесь взялась. Он уловил некоторые особенности в ее произношении. Да какое ему до этого дело? Они больше не увидятся. Караван отца Кристобаля утром покинет город и отправится на север, к Санта Фе, с ним уйдет и Пума. Однако та часть его существа, которую он унаследовал от апачей, подумала, что окажись эта женщина в его родных краях, он похитил бы ее и взял себе. Но эта земля не принадлежит апачам, здесь хозяева испанцы, его враги. Нет, он должен отпустить ее.
Ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице.
Кармен сделала несколько нерешительных шагов к нему. Наконец подошла и тронула его за руку.
