Честно говоря, Галина, как ни старалась, не смогла до конца прочувствовать сердцем, проникнуться глубиной батюшкиных слов, хотя чаще всего его речи находили в душе девушки искренний отклик. Но только не тогда, когда дело касалось тех, кого на сленговом языке принято было называть отморозками.
Незаметно Галины мысли ушли далеко, совсем в другом направлении. Осознав это, девушка удивилась: «Что это я вспомнила о батюшке? Разве о нем нужно сейчас думать?» Она и вправду забыла, что именно мысли о предстоящем репортаже и навели ее на воспоминания о недавней беседе с отцом Андреем.
«А вдруг Игорь увидит по телевизору эту программу? – с неожиданной остротой кольнуло Галю в самое сердце догадка, которая, впрочем, возникла у нее не сейчас. Только Галя, как страус, прячущий голову в песок, старалась об этом не думать. И потом, она знала, что телевизор, который стоит в комнате у Игоря, почти никогда не включается. Игорь сам и не раз говорил ей, что в это искаженное окно в мир он вообще почти никогда не заглядывает. К телевидению же как к продукту цивилизации Игорь вообще относится крайне негативно, считая его источником многих современных бед и человеческих недугов. Кстати, тех же самых отморозков Игорь искренне считает жертвами ТВ, «несчастными зомби», которые живут в блаженном неведении и даже не подозревают о том, что они уже давно превратились в мертвецов.
Причем процесс зомбирования несознательных масс, по Игорю, не является чем-то нечаянным, так сказать, побочным эффектом чего-то другого. Напротив, Игорь утверждает, что те, кто сидят на самом телевизионном верху, решая, что нашим людям надо смотреть, а чего не надо, занимаются одурманиванием вполне сознательно. Даже более того, это и есть их сверхзадача, основная миссия и «высокая» цель.
Но как это часто происходит по закону подлости, случается именно то, чего больше всего на свете опасаешься. И Галя очень боялась, что Игорь может включить телевизор в то самое время, в какое обычно показывают программу «Времечко» и именно в тот самый день, когда будет идти снятый по Галиной истории сюжет.
– А может, не стоит журналы с моими стихами показывать? – робко выразила сомнение Галина. Сейчас она теребила в руках один из номеров альманаха «Поэт».
– Ты чего? – с искренним недоумением уставился на нее Николай. – Это же наша козырная фишка!
Судя по всему, Николай был в съемочной группе главным. Потому что, когда возникали какие-то вопросы, и оператор, и звукорежиссер обращались именно к нему.
– Мы не только покажем твои стихи, но и расскажем о них! – продолжал Николай, глядя на покрасневшую Галину. – И нечего скромницу из себя строить. Стихи у тебя классные… Это я тебе как профессионал говорю. Да если б я писал такие стихи, я бы вышел на Красную площадь с мегафоном… – попытался пошутить тележурналист, но поскольку ни один мускул на Галином лице не дрогнул, он решил не продолжать шутку и поспешил изменить тон: – Короче, так: сейчас я выберу на свое усмотрение стихотворение и мы тебя запишем… Только читай как следует: с чувством, с толком, с расстановкой. А потом пустим тебя за кадром под музычку… Я что-то не врубаюсь, кому нужны деньги на операцию, тебе или мне? – спросил Николай, вырвав из рук Галины журнал.
– Вообще-то операция нужна не мне, а моему парню… – принялась было оправдываться Снегирева, но Николай резко перебил ее:
– Вот и не спорь. Делай, что тебе говорят, и все будет ол райт. Уж, наверное, я лучше твоего понимаю, как построить сюжет, чтобы из богатеньких дяденек слезу выдавить, а? А заодно и денежки.
– Не знаю, – пожала плечами Галя.
Внезапно она почувствовала, что слезы, подступив к горлу, сдавили его горячим обручем. Девушка сделала глубокий вздох, на всякий случай отвела взгляд в сторону, чтобы, если слезинка все-таки выкатится, никто из членов съемочной группы не увидел этого. Но, к счастью, все предпринятые меры предосторожности оказались напрасными. Дыхание ее очень скоро восстановилось, а слезы отхлынули от горла так же внезапно, как и подступили минутой ранее.
Между тем Николай внимательно изучал подборку Галиных стихов.
– Йес! Супер! – радостно завопил он, протягивая журнал Галине. – «Мой единственный человек». Вот это и будешь читать. То, что доктор прописал!
В какой-то момент Снегирева с отчетливой ясностью осознала, что ее возражения лишены всякого смысла. Все равно все будет так, как решит Николай. И самым правильным и мудрым решением в этой ситуации будет покориться судьбе в лице Николая и его коллег и безропотно выполнять все их требования. В конце концов, Николай прав. Деньги на операцию нужны ей, а не ему. И если уж она решилась на столь отчаянный и даже в чем-то экстравагантный шаг, то теперь надо заткнуть свои чувства куда подальше и довериться профессионалам.
Это стихотворение Галина написала примерно четыре месяца назад. Происходило это, как обычно, ночью, а накануне вечером они с Игорем смотрели по видео его любимый фильм «Солярис» Андрея Тарковского. И вот, вернувшись домой, Галя вдруг почувствовала себя героиней фильма. Ее звали Хари, она была не совсем реальной женщиной, а как бы материализовавшейся из совести героя. И смысл был в том, что Хари физически не могла существовать без него. Почувствовав себя Хари, Галя представила вдруг, что и Игорь в эту секунду ощущает то же самое. И вот из этих фантазий, мыслей, впечатлений и родилось тогда стихотворение «Мой единственный человек». В нем в конце каждой строфы рефреном повторялись слова:
Мой милый, ласковый, послушный,
Живущий только лишь во мне,
Мой зыбкий, призрачный, воздушный…
Единственный мой человек.
Галя пробежала глазами уже подзабытые строчки и по команде режиссера начала читать, немного приблизив к губам микрофон. Она очень удивилась, когда Николай после второго дубля сказал:
– Отлично! Есть! Тебе в актрисы надо идти… Нет, в самом деле, – улыбнулся он, заметив недоверчивый взгляд Снегиревой. – Правда, очень здорово получилось. И так быстро. Обычно мы с закадровым текстом от лица героев подолгу мучаемся. А тут со второй попытки. Ну, давай, тащи фотки, письма или что там у тебя есть, – быстро переключился на другую тему Николай. – Или, может, поедем все-таки к твоему Игорьку и отснимем его живьем, так сказать?
– Нет! Ни в коем случае! Он меня убьет! – отчаянно замахала руками Снегирева. – Он вообще об этом ничего не должен знать!
Николай скорчил недовольную мину, однако ни спорить, ни уговаривать Галину не стал, решив, очевидно, не тратить время попусту. И она, вздохнув, отправилась в свою комнату за фотоальбомом.
