— А как я узнаю, что вы не прошмыгнули в ванную вместе со мной? Насколько я поняла, вы обладаете способностью проникать везде.
— А вы закройте дверь на задвижку, — резко ответил голос. — Я не умею проходить сквозь стены. Пытался, но не вышло.
— А что, если вы лжете? Такое может быть?
— Может, мэм. Но вам лучше поверить мне.
Ну и дела! Похоже, она действительно рехнулась.
И все же она направилась в ванную и, прежде чем запереться там, высунула голову и спросила:
— Где вы сейчас?
— Да здесь я, — донесся из комнаты усталый голос мученика. — Давайте побыстрее, я устал и хочу спать. У меня чертовски болит голова, и я не хочу, как дурак, куковать всю ночь.
Какой же он противный.
Приняв душ за рекордно короткое время, девушка вернулась в комнату. Ух, слава Богу, теперь от нее исходил запах чистоты. Она быстро прошла по комнате и запрыгнула в постель. Деннису отчаянно хотелось запрыгнуть в постель вместе с ней. Неужели чистая вода может действовать как средство, вызывающее сексуальное возбуждение?
К тому же у нее чудные ножки, подумал он. И даже просто переговариваясь с ней, он так возбуждается, что его тело начинает невольно дрожать. Желание оказаться с ней в одной постели с безумной силой охватило его.
Но нет, в настоящий момент заняться с ней любовью будет не совсем уместным.
— Как вас зовут? — одновременно спросили они друг друга и рассмеялись.
— Вы первый, — сказала она. — И расскажите о себе. Только ваша история должна быть хорошей, мистер Невидимка.
— А если нет? — с искренним любопытством спросил он.
— Я подумаю, — ответила Бетси. — Рассказывайте.
Деннис усмехнулся.
— Слушаюсь, мэм.
И он начал. Но в его истории не было ничего веселого, и это быстро отрезвило его.
— Меня зовут Деннис Корнуэл. Я — сын Джефа Корнуэла Четвертого, владельца ранчо «Надежда».
— Извините, это ваше перо на туалетном столике? Я имею в виду шляпу, — неожиданно спросила она. — Я прочла внутри шляпы имя и решила, что эта шляпа здесь в качестве декорации, этакий вестерн-дизайн в оформлении номеров.
— О, эту печальную роль ей пришлось взять на себя только со вчерашнего дня. Я забыл ее в номере, когда мне понадобилось срочно вернуться на ранчо.
— О Боже! — воскликнула девушка. — Так вы тот бедняга, который вчера попал в аварию и которого вечером забрали в больницу?
— Не совсем так, мэм. Я тот неудачник, который врезался в дерево, но который не попал ни в какую больницу.
— Но когда я вселилась в этот отель, мне сказали, что вас забрали в больницу. Поэтому мне и достался ваш номер.
Деннис начинал нервничать. Это явно была не его история.
— Нет, мэм, — упрямо твердил он. — Прошлой ночью я был здесь и спал на этой самой кровати.
Наступило долгое молчание.
Превозмогая чудовищную головную боль, Деннис приподнял голову и уставился на соседнюю кровать, стоявшую на небольшом расстоянии от его кровати. Свет ночника выхватывал из темноты фигурку девушки, сидевшей, опершись на подушку. Ее взгляд был устремлен в пространство перед ней, она покусывала нижнюю губу и явно о чем-то думала.
— А вы помните, как попали в город? — наконец спросила она.
Она явно следила за тем, чтобы ее голос звучал отстраненно и невозмутимо, и это раздражало его.
— Да, я хорошо помню, как попал в город. Три ковбоя привезли меня сюда. Они нашли меня в моем пикапе. Потом я оставил их в конторе шерифа — они не хуже меня могли рассказать, что со мной случилось. Моя голова раскалывалась на части, поэтому я пошел прямо сюда, в свой номер. Вот и все.
Ох-хо-хо. Может, лучше не надо было упоминать о раскалывающейся голове? Воображение этой малышки и без того уже полно самых диких и мрачных сцен.
— А вы действительно помните, что говорили с ними?
— Черт! Конечно! Я действительно говорил с ними. Может быть, не совсем внятно, но я помню, как сказал, что мне нужно доехать до города. Потом они помогли мне залезть в кузов их пикапа, и так мы добрались до Форт-Льюиса.
— Вы говорите, что вы сказали им, что делать? А они сами не могли догадаться? И потом, как они позволили раненому человеку ехать в открытом кузове? Неужели вам не кажется все это странным?
— Что тут странного? — сухо ответил Деннис.
А ведь и вправду, если подумать, то такое обращение несколько сурово даже для крутых парней из Западного Техаса. Никто из них даже не предложил ему носового платка, чтобы вытереть кровь.
— А вы хорошо помните, как выглядел после аварии ваш пикап? — снова спросила неугомонная девушка.
— Ну да. А что?
— И вы помните, что все сиденье было испачкано кровью?
— Ну и что. Большое дело. Кровь была повсюду: моя голова была в крови, моя рубашка. Ну и что? В моей жизни бывало и хуже. А вы интересно, откуда знаете, что на сиденье была кровь?
— А оттуда, что ваш пикап, мистер Корнуэл, был сенсацией сегодняшнего утра. Когда я завтракала в «Драгсторе», там только о нем и судачили, поэтому я вышла и тоже взглянула на него. На переднем стекле, там, где вы ударились головой, — трещина, похожая на сеть паутины. И почему вы не пристегнули ремень?
Деннис почувствовал, как у него загорелись уши.
— Я забыл, — пробормотал он.
— Что?
— Забыл, черт побери. Просто забыл, как забыл в номере свою шляпу и как до этого забыл на ранчо эти проклятые бумаги. На мою голову свалилось слишком много проблем за последнее время.
Снова наступило молчание. Долгое и томительное.
— А знаете, мистер Корнуэл, сегодня в ресторане говорили еще кое о чем, — наконец сказала она.
— Зовите меня просто Деннисом.
— Хорошо, Деннис. Итак, люди обсуждали последние новости из больницы, из отделения неотложки, куда вас забрали. И знаете, что они говорили?
Она сделала паузу, и Деннис почувствовал, что сейчас она скажет что-то крайне неприятное.
— Они сказали, хм, они сказали, Деннис, что вас поместили под аппарат и ваша жизнь под угрозой.
Теперь он на какое-то время замолчал.
— Правда?
— Правда.
— Что ж, черт побери. Однако я сейчас не в больнице под аппаратом, а сижу в этой комнате на кровати и разговариваю с вами. И единственная неприятность — это то, что у меня невыносимо болит голова.
— Это так, но вас никто не видит и не слышит.
— Вы слышите.
— Но не вижу. Мне очень жаль, что приходится говорить вам это, мистер Корнуэл... Деннис, но, похоже, вы умерли. Аппарат может поддерживать жизнь в теле, но не может удержать в нем душу.
— Чушь собачья. Если бы я был мертв, я бы знал об этом. Я знаю, что, когда люди умирают, они видят свет или что-то вроде этого. И какого черта я тогда ошиваюсь в этом городе, когда вместо этого мог бы отправиться в рай?
