— Надо ли? — спросила она.
— Что «надо ли»?
— Так пристально на меня смотреть.
— Почему бы и нет? Мне нравится на вас смотреть.
Перед лицом такой откровенности Доминик не нашлась, что ответить, а он сказал:
— Оставьте ваш бокал здесь. Давайте потанцуем.
Кабаре закончилось, и начал играть оркестр. Мелодия в исполнении гитар, пианолы и ударника была полна жизни и ритма. Свет был притушен, и на середине комнаты собрались пары.
— Я не… то есть… — начала она, когда он взял ее за руку и повел мимо столиков к месту для танцев.
— Вы не что? — мягко спросил он, поворачиваясь и обнимая ее, притянув к своему твердому мускулистому телу.
Доминик покачала головой. Когда Винсенте смотрел на нее, был так близко, ей трудно было связно думать.
— Я никогда раньше не танцевала под бит, — призналась она. — Я на самом деле ужасно старомодна. Он мягко засмеялся.
— Ах, мисс Мэллори, с чего вы это решили? Они двигались медленно, и Доминик обнаружила, что ей нетрудно следовать движениям Винсенте. Кроме того, танец казался второстепенным в их теперешнем положении. Если бы ее сейчас увидел Джон, подумала она несколько истерично. Он был бы совершенно ошеломлен! И не без причины, прибавила она про себя. Она поняла, что за человек Винсенте Сантос, с той минуты, как увидела, как он наблюдал за ней в баре аэропорта. Тогда почему же она поддалась соблазну провести с ним вечер? Может, потому, что всю свою жизнь она поступала осмотрительно, никогда не поддавалась первым порывам? Или это просто влияние его личности и то, что его поддразнивание вызвало ее возмущение, и ей захотелось доказать, что она может быть не менее импульсивна, чем окружающие? Не было сомнений: по сравнению с ним все мужчины, которых она знала в Англии, казались немного скучными, «ручными». Приятное возбуждение, связанное с такого рода риском, может войти в привычку! Но в конце концов сегодняшний день скоро подойдет к концу, а потом она снова будет с Джоном, и Винсенте Сантос уйдет в небытие.
Один раз, пока они танцевали, она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и ее волосы скользнули по его щеке. Он посмотрел на нее своими золотистыми глазами — глазами, слишком проницательными, и губы его были так близко… Она поспешно опустила глаза, стараясь справиться с взволнованным биением сердца. Это все — ни шагу дальше, сказала она себе твердо.
Танец скоро подошел к концу, и, уходя к своему столику, они были остановлены возбужденным возгласом женщины, которая тоже направлялась обратно со своим спутником. Высокая и стройная, с иссиня-черными волосами, уложенными в сложную прическу с усыпанными драгоценными камнями гребнями, она была, пожалуй, самой красивой и экзотической женщиной, какую Доминик доводилось видеть. Ее платье — длинный, облегающий ее безупречное тело наряд из тяжелого крепа ослепительного красного цвета — ярко контрастировало с ее магнолиевой кожей и темными волосами.
— Винсенте! — воскликнула она, обнимая его за шею обеими руками и быстро целуя его в обе щеки, а потом, медленно, в губы, — но я не знала, что ты в Рио! Почему ты не дал мне знать? Я вернулась из Европы уже две недели назад, и я совершенно несчастна. Ты меня не навестил!
Винсенте посмотрел на Доминик поверх головы красавицы, заметил ее смущение, потом твердо высвободился.
— Я был занят, София, — сказал он, и голос его звучал холодно, так что та посмотрела на Доминик выразительным взглядом.
— О, да? — вопросительно проговорила она. — Это видно. Я бы сочла, что она немного слишком молода и наивна на твой вкус, мой милый.
Глаза Винсенте потемнели.
— Разве я спрашивал о твоем мнении, София? — ледяным голосом заметил он.
— Нет. Но все же я имею, по-моему, право высказывать тебе свои самые затаенные мысли. Ведь ты всегда возвращаешься ко мне, дорогой!
Доминик отвернулась: от этой сцены ее мутило. Она вернулась к своему столику и снова уселась, жалея, что не может решиться уйти из клуба. Но за его стенами лежал незнакомый, чужой город, и ей не улыбалась перспектива ловить такси в столь поздний час.
Несколько мгновений спустя на столик упала тень, и она взглянула в темное лицо Винсенте.
— Никогда больше не делайте этого! — отрезал он.
— Что не делать? Не оставлять вас с вашей любовницей? — воскликнула она, задетая его уверенностью в том, что он может диктовать ей, как себя вести.
Он схватил ее за запястье и резко заставил встать.
— Пойдемте, — сказал он. — Мы отправимся в другое место.
Доминик бессильно пожала плечами.
— Я хочу вернуться домой, мистер Сантос, — холодно ответила она. — То есть… обратно в отель!
Он не ответил, а молча повернулся и вышел из ресторана, чуть не волоча ее за собой.
За его стенами ночной воздух был теплым и бархатистым, над головой мерцали миллионы звезд, соревнуясь с мириадами гирлянд, опоясывающих набережную Копакабаны. Звук прибоя громом отдавался в ушах, и Доминик несколько раз глубоко вздохнула, чтобы избавиться от дымной атмосферы клуба.
Они подошли к машине. Решительно усадив Доминик, он обошел машину, чтобы сесть рядом. Включил зажигание, и мощный двигатель с ревом проснулся. Они выехали со стоянки и двинулись вдоль побережья. Вскоре он свернул на извилистые боковые улочки, крутые проезды, извивавшиеся вокруг более старых зданий города. Доминик хотела спросить, куда он везет ее, но выражение его лица не допускало вмешательства, и она молчала, жалея, что была настолько глупа, что поехала с ним.
Через какое-то время они выехали с улочек на широкий бульвар, и он направил машину к парку на его дальнем конце. Около парка располагалось несколько кварталов роскошных жилых домов, и именно к такому дому он и подвел машину. Там он остановил автомобиль, положил в карман ключи от зажигания и помог Доминик выйти. Она испуганно посмотрела на здание, потом на Винсенте.
— Пойдемте, — сказал он, и ей не оставалось ничего, как только следовать за ним.
Внутри было несколько лифтов, чтобы доставлять жильцов на нужный этаж, и в один из них он завел ее. Была нажата кнопка пентхауза — роскошных апартаментов на верхнем этаже. Лифт бесшумно ринулся вверх. Доминик не успела опомниться, как они уже выходили в просторный, застланный ковром холл. Винсенте закрыл дверцы лифта, нажал кнопку, и лифт скользнул обратно. Взяв Доминик под руку, он повел ее к двустворчатым, обшитым деревом дверям.
Достав ключ, он распахнул двери и мягко втолкнул ее внутрь. Когда он включил свет, Доминик могла только безмолвно и изумленно осматриваться. Подобной роскоши она в жизни своей не видела.
Пологие ступени спускались вниз, в главную комнату, пол которой был выложен сине-зеленой мозаикой, мозаикой искристой, сверкающей в искусственном свете. Кое-где пол этот был застелен шкурами, такие же шкуры лежали на сиденьях глубоких кресел из черной кожи. Почти всю стену занимало окно, позволяющее видеть панораму города. На окне были жалюзи, которые можно было закрыть так, чтобы они пропускали свет, но защищали от яркого солнца. Сейчас они были открыты, и даже от двери Доминик могла видеть переливающиеся внизу огни. На окнах были длинные золотистые занавеси, несколько торшеров очень современного дизайна создавали оазисы света. И все же, несмотря на пышность, Доминик эта комната показалась очень привлекательной: в ней можно было совершенно расслабиться и чувствовать себя свободно. Здесь, наверху, вдали от шума и суматохи улиц, человек чувствовал себя как в кондиционированном салоне авиалайнера.
