Алана смотрела на Рафа с изумлением, почти безумно.
— Нет, не эти слова ты произнес раньше. — Ее голос прозвучал натянуто, как будто рукой сдавили горло. Глаза смотрели невидяще, уставившись в одну точку.
— Раньше? — удивился Раф. Его голос был напряжен и тверд, золотистые глаза вдруг сверкнули, как жемчужины. — Когда раньше, Алана?
…Темнота, кромешная мгла, вокруг нее темный лед, ледник тащит ее вниз, она вскрикивает, пытается бежать, но не может, она замерзла, ей очень холодно…
Алана вздрогнула и пошатнулась. Лицо выглядело побледневшил истощенным жуткими кошмарами, которые мучают ее чаще и чаще, подкарауливая даже днем и отнимая оставшиеся крохи здравого ума и покоя.
Раф быстро подошел к ней, поддержал под локоть. Она почувствовала силу и тепло его рук и потянулась к этому теплу. Но страх охватил ее, и она изо всех сил вырвалась
Только потом Алана поняла, что в этом не было необходимости. Раф не пытался удержать ее.
— Я… — Алана смотрела на Рафа дикими темными глазами, — я не… Я…
Она беспомощно протянула к Рафу руки, обдумывая, как объяснить ему, что хочет подойти, но боится его прикосновений, и, помимо прочего, чувствует, что память ускользает от нее.
— Ты устала, — спокойно произнес Раф, как будто движения Аланы были так же естественны, как и неяркие послеполуденные лучи солнца. — Перелет был долгим. Поехали. Боб и Мери ждут тебя, как ждут малыши рождественского утра.
Раф повернулся, поднял чемодан и пошел к джипу. Прежде чем он добрался до машины, на пути возник мужчина. Подойдя ближе, Алана узнала доктора Джина. Он улыбнулся и протянул ей руки. Она замешкалась, испугавшись, что кто-то будет держать ее, пусть даже и человек, который помог ей появиться на свет, лечил ее от всех детских болезней и безудержно рыдал у смертного одра ее матери. Доктор Джин был таким же членом семьи, как ее отец и братья.
Усилием воли, заставившим ее вздрогнуть, Алана разрешила доктору Джину крепко и быстро обнять её. Доктор вопросительно взглянул на Рафа поверх ее головы. Раф незаметным движением отрицательно покачал головой.
— Как хорошо, что ты вернулась, — сказал доктор Джин. — Уже и не прихрамываешь. Ты выглядишь, милая форелька, как всегда, прекрасно.
— А вы совсем не умеете обманывать, — заметила Алана. Но слегка улыбнулась, услышав ласкательное имя, которым называли ее в детстве. И тут же отступила на шаг в сторону. Ее поспешность выглядела невежливо, но она ничего не могла с собой поделать. Это были худшие последствия ночных приступов — она не могла сдерживать себя.
— Единственно прекрасное, что у меня есть, это голос, — добавила Алана.
— Боли не ощущаешь? — упорно продолжал доктор. — Как аппетит?
— Болей нет, — спокойно ответила она, игнорируя вопрос об аппетите. — Я уже не пользуюсь эластичным бинтом.
Алана замерла, со страхом ожидая неминуемого вопроса о памяти. Ей не хотелось говорить на эту тему в присутствии Рафа.
Она вообще не хотела говорить о памяти.
— Ты постриглась, — заметил доктор Джин. Алана резко подняла руки, ощупывая короткие шелковистые завитки — все, что осталось от ее длинных, до талии, волос.
— Да. — Но, видя, что доктор ожидает от нее более подробного ответа, добавила: — Сегодня. Я постриглась сегодня.
— Зачем? — последовал вопрос. Хотя вопрос прозвучал грубовато, голос доктора был мягким.
— Мне… — замешкалась Алана. — Мне… Мне так захотелось.
— Понятно. А почему? — не унимался доктор.
Выцветшие голубые глаза доктора бдительно посматривали из-под копны седых волос и изрезанного морщинами лба.
— Косы… сковывали меня, — пыталась объяснить Алана. Ее голос был сдержанным, взгляд отсутствующим и испуганным.
— Сковывали? Каким образом? — удивился доктор Джин.
— Они… цеплялись за все. — Алана сделала непроизвольное движение руками, будто отгораживаясь от удара. — Я…
В горле запершило. И она не произнесла больше ни слова.
— Алана устала, — тихо, но очень уверенно сказал Раф, придя ей на выручку. — Я собираюсь отвезти ее домой. Сейчас же. Извините нас, доктор Джин.
Раф и доктор Джин обменялись долгими взглядами. Доктор вздохнул.
— Ну, хорошо, — немного обиженно произнес он. — Передай Бобу, я постараюсь выкроить несколько свободных деньков, чтобы отправиться на рыбалку
— Отлично. Для вас всегда найдется свободная хижина в лагере на Разбитой Горе.
— Даже сейчас?
— Особенно сейчас, — язвительно ответил Раф. — Мы можем оспаривать средства, но цель у нас одна.
Алана переводила взгляд с одного на другого.
— Цель?
— Небольшая рыболовная экспедиция в высокогорье, — пояснил Раф, оборачиваясь к ней. — Наш милый доктор предпочитает ловить на червяка. Я же собираюсь придумать собственную приманку.
Доктор Джин слегка улыбнулся.
— Держу пари, я поймаю больше форели, чем ты, Уинтер.
— А я только одну форель. Но особенную.
Алана с удивлением наблюдала за взрывом эмоций у мужчин, потом решила, что она слишком обостренно все воспринимает. После событий на Разбитой Горе она пугалась даже собственной тени и видела опасность во всем.
Доктор Джин повернулся к Алане.
— Если тебе что-нибудь понадобится, милая форелька, я примчусь к тебе.
— Спасибо.
— Ты знаешь, о чем я, — добавил доктор.
— Да, знаю, — тихо согласилась Алана. Он кивнул, вернулся к своему «блейзеру» и уехал, подняв облако пыли.
Раф помог Алане сесть в джип, потом забрался сам. Она украдкой наблюдала за ним, сопоставляя воспоминания с реальностью.
Раф, который находился сейчас рядом с Аланой, был старше, более сдержан, чем тот, другой, из воспоминаний. Когда он не улыбался, лицо выглядело массивным, будто вытесанным из камня. Движения по-прежнему оставались грациозными, что всегда восхищало Алану. Голос был нежен, а руки… прекрасны. Странно было применить это слово к сильным мозолистым мужским рукам, но лучшего определения она не могла подобрать. Не все сильные натренированные руки производили на Алану такое впечатление. Иногда при виде подобных рук ее охватывал ужас.
— Сегодня нам повезло, — отметил Раф, искусно управляя машиной на каменистой дороге, куда они выехали с автостоянки.
— Повезло? — удивилась Алана, почувствовав в голосе нотки беспокойства и ненавидя их.
— Нет дождя. Последние несколько дней лило как из ведра.
Алана пыталась избавиться от озноба, охватившего ее при мысли о молнии и громе, о горах и скользких темных ледяных глыбах.
— Да, — поддержала Алана низким голосом, — я рада, что нет бури.
— Раньше ты любила грозы, — тихо произнес Раф.
