Но в тот день Ивор покупал все, чего бы Сигна ни пожелала. Казалось, тогда в Сингапуре он был готов швырять деньги направо и налево. А она хотела, чтобы этот праздник был безупречен — великолепное воспоминание для них обоих до тех пор, пока он не вернется в Малайю и во всеуслышание не объявит ее своей женой.
Этим вечером Сигна была беззаботным ребенком, она не думала ни о печалях, ни о невзгодах. Мужчина же, наблюдавший за ней, не испытывал ни малейших угрызений совести. Существовали десятки причин, по которым ему следовало не жениться сегодня на Сигне Мэнтон, а оставить ее в покое и исчезнуть, но он не принимал ни одной из них.
Ивор был эгоистом до мозга костей, зачастую бывал даже жесток и никогда не терял времени на раскаяние. Его девизом было «пусть завтра позаботится о себе само, живи сегодняшним днем». И сейчас он жил этими несколькими часами с очаровательной молодой женой. Ее детскость, ее неопытность забавляли его. Он наслаждался мыслью о том, что покажет ей, что значит любить… что значит жить так, как она никогда не жила в отцовском бунгало.
Он был необыкновенно доволен тем, что преуспел там, где другие потерпели поражение. Он знал, что Сигна отказала Блэйку. Глупый осел! Он слишком деликатен и робок. Женщины не любят робких мужчин. Они любят обходительных… требовательных… опасных. Что касается остальных, появлявшихся на ее горизонте… пьяницы вроде Ричардса или зеленых юнцов из местных молодых плантаторов, которые искали ее общества… она прогнала их всех. Но в его, Ивора, руках она очутилась быстро и охотно. Она была очень молода и неиспорченна, и он был польщен.
Сигна завершила свои труды во имя любви и позвала его оценить свои старания. Стол, устланный кружевными салфетками, которые она принесла из дома, лучший фарфор, хрусталь и серебро, которые она смогла отыскать, цветы, свечи…
— Достаточно торжественно, дорогой? — спросила она.
— Все прекрасно, — ответил он.
Она рассмеялась. Лицо ее раскраснелось от работы, волосы растрепались. Она взглянула на руки и поморщилась.
— Я иду в ванную. Потом я надену свое единственное вечернее платье для своего господина и повелителя и присоединюсь к нему.
— Я тоже приму ванну после тебя, милая, — сказал он, оглядываясь вокруг с ленивым одобрением, — и надену в твою честь смокинг, если хочешь. Он лежит сверху в моем чемодане.
— Это будет потрясающе. Мистер и миссис Ивор Гардинер дома… в свадебный вечер… прошу заметить, абсолютно одни, — добавила она, хихикнув.
— Ты у меня просто еще совсем девчонка-школьница, — пошутил он, взъерошив ей волосы.
Она посерьезнела:
— Неужели я выгляжу как глупая маленькая школьница?.. Ты бы хотел, чтобы я была взрослая и величавая?
— Боже упаси. Дорогая, ты чертовски привлекательна такой, какая ты есть.
Она сунула руки в карманы шорт, поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок, ее фиалково-синие глаза сияли как звезды.
— Я тебя обожаю… муж.
— Я люблю тебя… жена.
Сигна зажмурилась.
— Не могу поверить. Никак не поверю, что я твоя жена, правда.
— Хочешь, я докажу тебе… что это так? — тихо спросил он.
Она не ответила. Но она вся дрожала, когда он поднял ее на руки и понес в комнату Блэйка, в которой она спала с тех пор, как стала жить с ними под одной крышей. Комната была мужская, скудно обставленная, без тени романтики: вылинявшие зеленые занавески, блеклая, заштопанная москитная сетка над кроватью, самодельная мебель. Лишь цветы, которые Сигна расставила повсюду, придавали этой комнате очарование. (Завтра, с болью в сердце подумала она, их надо будет снова убрать. Вернется Блэйк. Блэйк не должен узнать, какой для нее была эта ночь…)
Но сейчас комната была наполнена романтикой, и самая могучая в мире сила уносила Сигну прочь, сбивая ее с ног жаркой, неослабевающей волной. Ивор Гардинер знал об этой волне все. За последние десять лет своей жизни он топил в ней совесть и мысли о добре и зле столько раз, что уже сбился со счета. Женщины сменяли одна другую, как в калейдоскопе… они все влюблялись в него, в его опасный завораживающий голос и красивое лицо. Совсем юные и уже взрослые. Последняя «интрижка» (только интрижка, а не брак, разумеется) была с женщиной сорока лет, женой его работодателя на Цейлоне. Ему пришлось спешно уносить от нее ноги, не то он оказался бы замешанным в дело о разводе. Он растворился в воздухе как раз вовремя. Та женщина привлекла его недели на две, не больше.
Сигна была самой молодой и свежей из всех его возлюбленных. В этот вечер он смиренно склонился к ее ногам и любил ее как безумный, как ей и представиться не могло. Его любовь была даже слишком напористой, иногда она пугала Сигну, но она не могла устоять. Она должна дать ему все, чего он желает.
Она лежала в его объятиях в темной комнате, ощущая его ненасытные губы на своих губах, его нетерпеливые руки на своем юном стройном теле. Время остановилось. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью… но она не была его частью. Она принадлежала ему… его желание было и ее желанием… она ни в чем не могла ему отказать.
Свадебный пир… залитый светом свечей стол на веранде… слуги, готовые исполнить приказания… все это подождет.
Но почему-то позднее, уже ночью, когда Сигна сидела напротив Ивора за свадебным ужином… все вдруг куда-то пропало. Свечи, казалось, горели не так ярко, как она рассчитывала. Их свадебный ужин был не такой уж роскошный и волнующий, он приобрел задумчивый, зловещий оттенок. Ивор, которого теперь больше интересовали еда, выпивка и хорошая сигара, больше не проявлял своей любви к ней — ни в выражении глаз, ни в движениях губ. Он был задумчив… темные брови сошлись на переносице… почти угрюмый взгляд был устремлен на далекие холмы.
Сигна забеспокоилась. Она гадала, не разочаровался ли в ней ее замечательный муж… А вдруг ему не понравилось ее платье? Раньше он был таким жизнерадостным. Ясно, она была жалкой в том единственном голубом шифоновом вечернем платье, которое купила в Сингапуре год назад и которое надевала на все вечеринки в Клубе. Ей хотелось, чтобы Ивор поговорил с ней. Она смутно жалела, что кульминация их страсти случилась до их праздничного ужина. Ей почему-то казалось, что они оба сжульничали… и вот теперь результат был плачевным.
Она посмотрела через стол на Ивора. Мысль о том, что он был ее мужем и любовником, который так безгранично обладал ею, снова наполнила ее сердце гордостью и нежностью. Она протянула ему руку.
— О чем ты думаешь, милый?
Он не посмотрел на нее, не заметил протянутую ему руку, и она разочарованно убрала ее.
— Ни о чем, — ответил он.
