– Мне двадцать четыре. – Элли не могла сдержать смех. – Что касается галереи...
– Не надо больше ничего говорить, – покачал он головой. – Я уже принял решение. Это "Фогель".
Радость охватила Элли. Галерея спасена! Ей хотелось танцевать на столе, петь во всю силу легких, поцеловать Гарека Вишневски в губы...
Он будто прочел мысли девушки и уставился на ее губы. Праздник кончился. Он так же смотрел на нее и в офисе. Перед тем как сказал, что она может связаться с ним, если ей будет что ему предложить.
Судя по его заинтересованности ею, Элли отлично понимала, какая ей приготовлена ловушка.
– И что вы хотите за это? – прямо спросила она после того, как официант расставил все блюда и ушел.
Гарек положил в рот кусочек филейной части ягненка и долго жевал.
– Странный вопрос, – наконец произнес он. – Почему люди основывают фонд поддержки искусства?
– Потому что любят искусство.
– А вы считаете, что я не люблю? – Он предложил ей тушеные овощи, она покачала головой. – Я уже говорил вам – не судите меня так быстро.
Он очень уклончиво себя ведет.
– Почему вы выбрали мою галерею? Ведь я даже не нравлюсь вам.
– Откуда эта мысль? – Он поднял брови.
– Когда я возвращала ожерелье, вы были очень невежливы.
– Прошу прощения. Обычно у женщин, которые врываются ко мне, есть скрытые мотивы.
– Они хотят, чтобы их снимок попал в газету? – догадалась Элли.
– Они хотят выйти замуж.
Элли поперхнулась козьим сыром и красной, словно сердце, редиской. Бедный парень, он, очевидно, страдает серьезным психическим расстройством – манией самодовольства.
– У меня не появится желание выйти за вас замуж. Обещаю.
– Поэтому я и выбрал вашу галерею. – Гарек цинично усмехнулся. – Вы честно признались, что заинтересованы только в деньгах.
Элли открыла было рот, но не стала возражать. Нет смысла.
– Чем конкретно будет заниматься фонд? – вместо этого спросила она.
– Чем обычно. Выставки, презентации художников, чьи работы выставлены в галерее. Завтра я пошлю к вам помощницу, и вы скажете ей, что надо сделать. Кроме того, я хочу, чтобы вы с ней подготовили специальное мероприятие – скажем, "предоткрытие". Оно пройдет в доме моей сестры. Естественно, я надеюсь, что вы подберете работы.
Элли отпила глоток вина, прикидывая, кого из художников она пригласит. Без сомнения, Тома и Бертрайс, может быть, Карло Бустаменте...
– Также надеюсь, что вы организуете небольшой аукцион, – продолжал Гарек. – И в субботу мне придется повести вас на симфонический концерт.
– Симфонический концерт! – Элли поставила бокал. – Понятно, зачем нужен аукцион. Но почему концерт?
– Хочу познакомить вас с коллекционерами. Некоторые из них будут там.
– Почему вы не можете привести их в галерею?
– Я бизнесмен. У меня нет другого времени на общение с любителями искусства.
Элли заподозрила, что вся история с фондом – какой-то заговор. Чтобы затащить ее в постель? Весьма сомнительно. Вишневски богат и не так уж безобразен. Он вполне может без проблем найти женщину, которая ублажала бы его. Или он бездарный художник, которому нужно место, чтобы развешивать свои бесчисленные шедевры?..
– Этот портрет, который я видела у вас в офисе... – Элли старалась говорить беспечно, но внутри у нее все сжалось от ужаса. – Портрет Лилли Лейд... вы нарисовали?
– Милостивый боже! – Гарек выглядел совершенно ошеломленным. – Нет! Почему вы спросили?
– Просто так, – солгала она. Элли откинулась в кресле, приходя в себя от пережитого страха. Она не могла разрешить человеку вроде Гарека Вишневски превратить галерею во что-то несусветное.
– Если я соглашусь, – сказала она, – у меня есть несколько условий.
– Каких?
– Во-первых, я должна полностью контролировать направление галереи. При принятии решений мое слово – последнее и решающее. Ничто не может быть выставлено без моего согласия.
– Прекрасно. Я не хочу ничего менять. Галерея полностью устраивает меня.
Элли внимательно изучала его – ни в голосе, ни в лице сарказма нет.
– Во-вторых, наши отношения – деловые. И все.
– Естественно. А что еще?
– Вы принимаете мои условия? – насупилась она.
– Это все? Вы не хотите, чтобы я внес ваше имя в "Социальный регистр"?
– Простите? – Элли недоуменно вскинула голову.
– Неважно. Да, я принимаю ваши условия.
– Тогда я принимаю ваше предложение, – торжественно произнесла она.
– Благодарю вас, – слегка иронически сказал он. Она не сдержала улыбки.
Гарек улыбнулся в ответ. Сердце сделало странный маленький кувырок, как при первой встрече. Но Элли тотчас подавила подобную слабость. Несмотря на то, что он согласился на ее условия, Элли не доверяла ему. Ее не оставляло чувство, что у него есть скрытая цель, о которой он не говорит. Мистер Вишневски что-то задумал.
Но что?
Гарек терпеть на мог симфоническую музыку, но ему приходилось посещать концерты, сопровождая Эмбер или Дорин. Они ненавидели симфонии еще сильнее, чем он. Эмбер притворялась, что получает удовольствие, но больше интересовалась публикой в зале, а не оркестром. Гарек полагал, что она вообще глухая. В антрактах дамы обсуждали платье Баффи Вандерлорн и прикидывали, настоящие драгоценные камни в ожерелье Триши Митчелл или фальшивые.
Тем больше он удивился, обнаружив, что Элеанор с напряженным вниманием слушает музыку. Она сидела рядом с ним и казалась очень маленькой. Ее макушка едва доставала до его подбородка. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной, как струны скрипки, а спина была прямой, словно палочка дирижера.
Вечер получился не таким, как ожидал Гарек. Когда он заехал за Элли, то просто остолбенел от ее вида. Тщательно уложенные локоны. Серебристое, украшенное бисером облегающее платье подчеркивало каждый изгиб фигуры. Она выглядела великолепно.
Он сказал ей об этом. Но, к его великой досаде, голос прозвучал хрипло, словно у подростка на первом свидании.
– Спасибо, – холодно поблагодарила она и оставалась безучастной, пока не зазвучала музыка.
Свет со сцены падал на ее лицо. Он наблюдал, как вспыхивали глаза при каждом призыве французских рожков, как дрожали губы при каждой жалобе скрипок. Звуки, ничего не говорившие Гарику, очевидно, очень много значили для нее. Ему это было непонятно.
Когда начался антракт, лицо Элли сияло. Но только до тех пор, пока она не заметила, что он наблюдает за ней. Тогда маленькая женщина снова замкнулась.
– Мне всегда нравился этот дирижер, – сказала она по дороге в фойе. – Он способен многого добиться от оркестра.
