После ужина она провалилась в сон.
Ей снился аэропорт Руасси и великое множество телефонных будок, дождь синего цвета, пузырящиеся лужи, какие-то незнакомые люди… Сон оборвался — это стучали в дверь.
Ева моментально проснулась. Она вновь увидела улыбающуюся Клотильду. Та принесла новый ярко-зеленый телефон. «Ну что смотришь, позвони Бернару», — оставшись одна, сказала себе Ева и взяла трубку. Она представила, какое у него будет удивленное лицо в тот момент, когда он услышит ее голос. А что, если трубку возьмет его жена? А ничего, собственно. Ева назовет свое имя и попросит Бернара. Она набрала номер и замерла. Трубку взяли не сразу.
Но потом Ева услышала чистую русскую речь.
Голос был женский.
Ева представилась.
— Отлично. Он ждет вашего звонка уже больше месяца. Сейчас я передам ему трубку.
Она услышала голос Бернара. Он не скрывал своей радости:
— Где вы остановились? Вы можете сказать?
Ева взяла листочек и продиктовала адрес и телефон.
— Я рад, Ева, как я рад! Если вы не устали, я сейчас приеду за вами. Но на это уйдет некоторое время.
— Я не устала, Бернар, я только что поспала. Приезжайте.
Вот и все, вот и кончилось ее одиночество. Сейчас приедет Бернар и увезет ее отсюда. Куда? Зачем?
Она принялась лихорадочно собираться.
Вытряхнула из сумки все свои вещи и остановила выбор на черном платье, в котором была последний раз с Вадимом в «бистро». Но потом вдруг подумала: а что, если Бернар собирается отвезти ее к себе домой, а не в ресторан или бар? Она быстро переоделась и, когда постучали в дверь, была уже в джинсах и свитере.
Она едва успела подкрасить ресницы и губы, расчесать свои длинные волосы и решила не закалывать их.
Она сказала по-русски: «Да!», и дверь отворилась. В комнату вошел Бернар. Он был в вельветовой куртке и джинсах и показался Еве намного моложе, чем там, в Москве. Похоже, он и сам не знал, как ему себя вести. Он подошел и быстро схватил ее за руку, но потом как-то неловко приобнял и коснулся губами ее виска.
Она закрыла глаза и стала ждать продолжения, но он сразу же отпустил ее и сел в кресло.
— Почему? — всплеснул он руками. — Почему ты не позвонила мне? Почему не выкупила билет? Я ничего не понимаю.
— Я работала, во-первых, а во-вторых, хотелось побыть одной.
— Я не понимаю, но скажу, что я нашел для тебя здесь работу. Я за этим и звонил. Это хорошие деньги, думаю, вы согласитесь…
Ева, сначала не обратив внимание на его слова, заметила, что он обращается к ней то на «ты», то на «вы», и решила снять эту проблему, обратившись к Бернару на «ты».
— Ты нашел мне работу? Но зачем? Что я могу здесь делать? — Она продолжала верить в то, что Бернар ничего не знает о ее занятиях живописью.
— Потом. Это потом. Сейчас мы поедем на остров Сен-Луи, в ресторан. Джинсы? — Он улыбнулся. — Это все?
Ева достала платье и пошла в ванную — одеваться. Что это за остров — Сен-Луи? От волнения она дрожала и никак не могла попасть в рукава. Наконец она надела платье, расправила тонкую ткань на груди и бедрах, отметив про себя, что сильно похудела за последние дни, подправила макияж и подняла волосы, заколов почти на макушке. «Лучше бы он не приходил, столько волнений, столько всего непонятного…»
Она заперла комнату и отдала ключи Клотильде, которая читала у себя за конторкой. Она что-то спросила по-французски, Ева не поняла, Бернар быстро перевел:
— Она спросила, будешь ли ты ночевать здесь?
— Да-да, — поспешила ответить по-английски Ева и отвернулась, чтобы не встречаться взглядом с девушкой. Она даже не хотела видеть выражение лица Бернара, настолько неловко себя почувствовала.
Возле гостиницы стоял большой белый автомобиль. Бернар помог ей сесть, обошел машину, сел на свое место и вдруг повернул к Еве лицо. Его черные волосы блестели от бликов уличных фонарей, голубые глаза смотрели как-то жалобно. Почему?
— Я хотел тебя видеть, звонил Фибиху, я ждал, я очень ждал… — Он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Он целовал ее долго и нежно, а она вспомнила его появление у себя в квартире, их застолье, разговоры и подумала, что, если бы он так поцеловал ее там, в Москве, она могла бы жить в Париже уже больше месяца.
* * *
По дороге Ева призналась Бернару, что она не голодна и ее вполне устроит какой-нибудь бар или кафе, где они могли бы спокойно поговорить и обсудить дальнейшие планы. Она сказала, что намерена в Париже работать. Но, произнося последнее слово, поняла, что проговорилась и сейчас он спросит, чем именно она намерена заниматься. Но Бернар, похоже, не обратил внимания на ее слова.
— А кто та женщина, которая взяла трубку? — спросила Ева, чтобы перевести разговор на другую тему.
— Моя жена, Натали. Тебя удивило, что она говорит по-русски? Она русская.
Ева вздрогнула, как если бы ей плеснули в лицо кислотой. Потом она долго смотрела в окно, воспринимая Париж теперь уже по-другому. Она не радовалась ни теплой, напоенной ароматами цветов ночи, ни присутствию рядом с ней мужчины, о котором так много думала.
Даже сигарета, которую он ей предложил, показалась горькой.
В маленьком баре они взяли по коктейлю, и Бернар спросил, что случилось и почему она загрустила.
— Я никак не могу привыкнуть к мысли, что я уже не в Москве. Мне почему-то страшно.
— Это пройдет. У меня тоже так было в Москве, я проснулся, и оказалось, что я не дома.
Я всегда буду рядом, ты всегда сможешь рассчитывать на меня.
Она горько усмехнулась. В баре было немного посетителей, в основном молодые парочки, забредшие сюда, чтобы выпить, посидеть, а потом вновь отправиться гулять по ночным парижским улицам. На столиках горели оранжевые светильники, спокойный усатый бармен не спеша смешивал напитки и улыбался вновь вошедшим. Ева заметила, что, когда они только вошли сюда, он в знак приветствия помахал рукой и Бернару.
Около полуночи Ева запросилась домой. Она так и сказала: домой.
— Ты никуда не поедешь. Ты будешь жить у меня.
— Я не могу. А как же жена?
— Мы разделили дом, она живет на второй половине. У нее сейчас наверняка гости. Кроме того, она хочет познакомиться с тобой. Она безумно любит русских.
Ева ждала, что вот сейчас Бернар расскажет ей о своей жене — как они познакомились, как случилось, что она, русская, оказалась в Париже, но он молчал, смотрел на Еву и прерывал это молчаливое рассматривание лишь для того, чтобы заказать еще выпивку.
Когда они вышли из бара, он сказал:
— Не могу еще поверить, что ты здесь. Мне снится сон?
Как бы и ей хотелось, чтобы это был сон!
Во сне позволено все. Во сне она бы непременно уступила ему и поехала с ним хоть куда, даже к нему домой, она бы позволила ему целовать себя до утра, она бы многое спросила у него и рассказала бы сама. Но это был не сон, они шли по улицам обнявшись, и Ева ничего не понимала. Зачем ему было приглашать ее, если он живет с женой? Он воспринимает ее как русскую путешественницу, искательницу приключений или любви?
